То, что она рассказала, частично перекликалось с целями охотников. Но были и несовпадения.

– По мнению твоих коллег, следует уничтожать то, чего не понимаешь? – спросил Мэддокс.

Эшлин рассмеялась:

– Нет.

«А по мнению охотников, – подумал он, – да». Столько лет минуло со времен той войны, что иногда было непросто восстановить в памяти отдельные события. Одно время Мэддокс понимал, почему охотники желают ему и его товарищам смерти: бессмертные, могущественные, кровожадные, они бесчинствовали, и их надо было остановить, в противном случае их зверствам не было бы конца. Но после того как охотники убили Бадена, Мэддокс перестал их оправдывать. Гибель Неверия расколола воинов. Часть раскаялась и в поисках мира и новой жизни тихо переселилась в Будапешт. Остальные остались в Греции, чтобы мстить и продолжать воевать.

Мэддокс часто задавался вопросом: какая участь постигла Владык, оставшихся в Греции? Живы ли они? И длится ли до сих пор кровавая распря между ними и охотниками?

Мэддокс убрал прядь волос с виска Эшлин.

– Что еще ты можешь мне рассказать об этом институте? – поинтересовался он.

Нахмурившись, девушка повернула голову и посмотрела на него.

– Не могу поверить, что говорю это, но мне кажется, теперь они хотят изучить вас.

Это совсем не удивило Мэддокса. Чем бы ни был этот институт, невинным научным учреждением или сборищем кровожадных убийц, их точно заинтересуют демоны на холме. Но благодаря датчикам и камерам Торина, они едва ли попадут наверх. С теми же, кто дерзнет шнырять по лесу, воины обойдутся как с охотниками, независимо от того, так это или нет.

– Они могут попытаться изучить нас, но это будет очень непросто, – сказал он Эшлин.

Она была так близко, медовый аромат ее тела щекотал ему ноздри, и он все глубже и глубже проваливался в чувственную истому. С каждой секундой его тело становилось чуточку напряженнее. Она была мягкой и сладкой. Она была жива и чувствовала себя все лучше. И она принадлежала ему.

Внезапно Мэддокс осознал, что не хочет больше ничего знать и слушать об этом институте.

– Я хочу тебя, – признался он. – Очень сильно.

Прекрасные глаза девушки округлились.

– Правда? – спросила она.

– Ты очень красивая. Все мужчины, наверное, хотят тебя. – Выговорив это, он тут же зарычал. Если другой мужчина попытается притронуться к ней, то умрет, причем медленно и мучительно.

Демон Насилия встрепенулся в знак согласия.

Щеки Эшлин вспыхнули, напомнив Мэддоксу розы, что растут неподалеку от крепости. Она тряхнула головой.

– Я слишком странная.

Ее тон, в котором прозвучала непоколебимая уверенность, заставил его нахмуриться.

– В смысле? – переспросил он.

Глядя в сторону, Эшлин произнесла:

– Не важно. Забудь мои слова.

– Не могу, – ответил Мэддокс и провел подушечкой большого пальца по ее подбородку.

По телу девушки пробежала дрожь, кожа покрылась мурашками. Она снова заерзала. В воздухе повеяло возбуждением, Мэддокс жадно втягивал его носом, раздувая ноздри.

– Ты тоже меня хочешь, – удовлетворенно констатировал он низким, густым голосом. Его вопросы и ее нежелание на них отвечать вылетели у него из головы.

– Я… я…

– Не могу этого отрицать, – закончил он за нее. – А теперь я спрошу еще раз. Ты по-прежнему хочешь уйти отсюда?

Эшлин сглотнула.

– Я думала, что хочу, – ответила она. – Всего пару часов назад я отчаянно жаждала выбраться отсюда. Но… Я сама не понимаю почему, но теперь мне хочется остаться. Остаться с тобой. На какое-то время, по крайней мере.

Удовлетворение Мэддокса росло, плескалось внутри его, подобно могучему, бескрайнему океану. Сейчас ему было все равно, кто дал этот ответ – просто женщина или наживка.

«Пока что она будет со мной», – решил он. «Она будет с нами, – поправил демон Насилия, и Мэддокса испугал его уверенный тон. – Она будет с нами».