что в этот раз удача, несмотря на все старания, может быть не на его стороне.

И все точки, все линии вероятных событий, снова сводились к нему и только к нему.

Если он проиграет, то вместе с ним, в попытке его защитить, гарантированно погибнут Окой и Рен. Первая потому что дала клятву, а вторая — потому что не мыслила жизни, как одиночка и ни за что бы не уступила Гарри право уйти в чертог Наэ Хомад первой.

Затем Вольдерихар, возможно и не найдет оставшихся, прикрытых Гермионой, но она одна вряд ли сможет вытащить всех из Лоно Хара. А значит, они либо почти наверняка погибнут в схватке с вернувшейся за Малфоем Валькери, либо Хара`сар промоет им мозги, сделав послушными болванчиками. Хотя нет, скорее всего, просто убьет, ибо после вернувшего себе память Поттера и всего произошедшего в Таай`Шарре, Пэнтекуин будет очень настороженно относится к адептам темной магии другого мира и всем, кто был рядом с ними.

И в обоих мирах, Земле и Лоно Хара, все станет, как и прежде, разве что Джелар уцелеет и, если выберется из мира инсектов, сможет изрядно отравить жизнь своей августейшей родственнице. Хотя вряд ли он успеет многое — «игла жизни» его ритуала воскрешения осталась у Гарри, а без нее он протянет максимум год.

А в снегах мертвого Города-Призрака без памяти и могилы останутся истлевать безымянные кучки костей, когда-то бывшие теми, кто почти подкосил империю Лоно Хара.

От таких мыслей Гарри до скрежета сжал зубы, и еще сильнее, глубже провалился во мрак, жадно черпая оттуда силу. Еще никогда ему не приходилось балансировать на грани так долго, окутываясь тьмой и ощущая всем своим существом зовущую, стылую бездну за спиной. И эта граница, грань, за которую переступать не следовало, становилась все более неясной и размытой, делающей использование сил Тэцу опаснее с каждой минутой.

«И это — все? — досадливо и зло подумал Поттер. — Это — предел? Нет, его с лихвой хватит для любого боя с магами Земли и даже для сражения небольшой армией тех же лонохарцев, но вот с подобным этой твари…»

И он отбил очередной выпад дракона, прикрыв замешкавшуюся Окой, чья намокшая шерсть встала короткими иглами.

«Но нет, высшие маги Киар-Бет, Зодчие Теней были способны обуздать и подчинить себе такие силы, которые позволили бы завязать в узел этого Дракона, скатать его в снежок и закинуть прямиком во дворец к Валькери! Я помню, я знаю это! Тогда… почему?! Недостаточно… Слишком мало… Знаний и силы… Мне нужно больше… Больше!»

И Гарри, продолжая сражаться, послал тьме, мраку, что сочился из его меча, пульсировал у него в груди, протекал и пронизывал всего его целиком, мысль, в которую вложил всё свое жгучее, заставляющее пылать разум и сердце, желание победить, выжить, спасти друзей, добиться того, чего они все желали и к чему стремились.

Сделать так, чтобы все было н_е з_р_я.

«Тэцу… Я знаю, ты слышишь меня, ты ведь не просто проклятый меч, магический артефакт и канал к могуществу Тьмы… Ты так давно со мной, что я уже и не помню времен, когда я и ты были порознь… Ритуал, соединивший нас, провела моя мать, но я сам, по своей воле, принял тебя, не испугался и не отверг, пытался понять и познать… Я давно чувствую, что я для тебя — тоже не просто очередная жертва, лишь временно прикрытая силой договора. И я знаю, что ты не примешь мою жизнь в уплату за победу. Я прошу тебя — помоги. Помоги мне, а о цене вопрос не встанет».

И то, к чему воззвал Гарри, ответило. Ответило так, как будто уже давно нетерпеливо ждало этой просьбы, подобно джиннам из старых преданий, которые, обладая чудовищной мощью, были способны воспользоваться ей исключительно по желанию кого-то другого…

В те времена, когда Поттер только начинал познавать тайны, что скрывал в себе Тэцу, он воспринимал впитываемые фрагменты чуждых знаний как болезненные, обжигающе-холодные иглы, вонзающиеся в его мозг. Потом, адаптировавшись к чужой магии, он перестал их чувствовать вообще, но вот сейчас это ощущение вернулось, усилившись стократ.

В разум Гарри вошла не игла, его пронзил настоящий коготь, несущий на острие сияющую каплю сокровенного знания, подобно яду высшей очистки, способного как спасти, так и убить. В голове юноши развернулся даже не пласт информации, а умение, «пусковая кнопка», требующее лишь вложить в него практически всю магическую силу и пожелать исполнения. Взамен же…

То, что получал использовавший это заклятье, обозначалось емкой даймонской фразой «Харраг Л'эйт-Эйра», что означало «Все Страхи Мира».

Отскочив назад и крикнув Рен и Окой, чтоб они выиграли ему хотя бы десять секунд, Гарри, ни на миг не усомнившись, активировал этот «подарок».

Заработавшая магическая конструкция на миг парализовала его, осушив немалый резерв магии до дна, и одновременно вывернула разум Поттера внутрь его самого, продолжая набирать силу и разворачивать многослойные вуали даймонских кругов и символов.

И только сейчас у Гарри от пришедшего понимания, что именно он запустил без малейшей возможности отмены, заныло сердце и пробрала дрожь. От этого знания веяло такой изуверской жутью, такой безжалостной, циничной, холодной целесообразностью, что становилось ясно, почему оно применялось довольно редко и сравнительно небольшим кругом высших иерархов Даймона.

И сколько смыслов вложил создатель этой магии в слова «Все Страхи Мира».

Самая горька усмешка судьбы была в том, что она, эта магическая формула, позволявшая на не очень большой срок обрести воистину несокрушимую