перед приближением смерти, как не испытывал его греческий философ. Ибо найдутся ли среди нас бестолковые болваны, которые желали бы получить повестку о приближении смерти в виде болезненных предсмертных мучений, а не уйти моментально и в мгновение ока? Только нервические наши представители будут после этого продолжать волноваться по поводу смерти.

Тем не менее, существует школа психологии, которая считает всех нас такими нервными гражданами. Известная как Теория управления страхом смерти (Terror Management Theory (TMT)), принципы которой вдохновлены работами канадского культурного антрополога Эрнеста Беккера, эта теория разделяет удивление Цапффе по поводу того, что «разрушительный избыток сознания» до сих пор не привел к тому, что человечество «не вымерло давным-давно во время великих эпидемий безумия.» В своей наиболее широко известной работе, «Отрицание смерти» (1973), Беккер пишет: «Я уверен в том, что как только человек полностью и целиком поймет условия своего существования, он немедленно и в буквальном понимании этого слова, сойдет с ума». Цапффе делает вывод, что мы продолжаем жить «искусственно ограничивая содержание своего сознания». Беккер приходит к подобному же выводу, отмечая: «[Человек] фактически вводит себя в состояние слепоты и незнания при помощи социальных игр, психологических ухищрений, и личностных интересов, настолько далеких от действительного положения вещей, что все это напоминает форму безумия, натурального чистейшего безумия». Общепринятые табу. Запрещенные прописные истины.

В середине 80-х три профессора психологии — Джефф Гринберг, Шелдон Соломон и Том Пищински, переработав и расширив базовые идеи Беккера, сформулировали и представили психологическому сообществу концепцию ТМТ. Основываясь на клинических исследованиях, ТМТ заявляет, что основой человеческого поведения является танатофобия, или страх смерти, и этот страх определяет собой весь ландшафт нашего существования. С тем чтобы заглушить и преодолеть страх смерти, мы создали мир, который позволяет нам обманом убедить себя, что мы продолжим свое существования — пусть даже символически — после того, как наши тела прекратят функционировать и падут. Это искусственный сфабрикованный мир известен нам, потому что мы видим его вокруг каждый день, и для поддержания устойчивости своего сознания, мы обожествляем этот мир, полагая его единственно лучшим из возможных существующих миров. Вместилищами наиболее циклопических измышлений служат храмы преклонений, куда некоторые люди отправляются, чтобы получить дуновения смысла, который для таких людей означает только одно — бессмертие. В раю или аду, или в любых других формах реинкарнированной жизни, мы должны будем продолжаться вечно и бесконечно — мы без конца и начала. Карикатуры бессмертия выпускаются день и ночь в родильных отделениях, фабриках нашего будущего, производящих продукт, созданный по образу и подобию нашего Творца, чуда, извлеченного из дьявольской сделки с Богом, благословляемого со всех сторон за возможность пронести наши имена и генетический материал сквозь время, увидеть которое мы не доживем.^{20}

Тем не менее, анализ схемы ТМТ по извлечению наилучшей судьбы из нашего страха смерти, не такой простой, каким кажется на первый взгляд.

Чтобы смириться со своей смертностью, мы хотим быть уверены в том, что то, что мы оставим после своей смерти, увековечится в том же виде, каким было при нас. Церкви не могут быть просто любыми церквями — церкви должны быть нашими церквями, какими бы не были мы сами. Тоже самое относится и к нашим потомкам и их взглядам. Вместо личного бессмертия мы готовы принять вечную жизнь персоналий и институтов, которые мы рассматриваем как собственные продолжения — наших семей, наших героев, наших религий, наших стран.^{21}

И всякий, кто представляет угрозу нашему продолжению как зарегистрированной торговой марки сообщества самостей, всякий кто не выглядит и не живет так, как выглядим и живем мы, должен как следует подумать, прежде чем ступит на нашу территорию, поскольку отныне и во веки веков эта земля предназначена только для нас и продуктов нашего размножения. Можно предсказать, что в подобном мире единственные честные люди — с точки зрения самообмана, естественно — это те, кто уверенно осуществляет геноцид против пришельцев, которые посмели вторгнуться и напасть на их мир. Устраняя с пути подобный мусор, можно освободить место на земле и в вечности для правильного типа людей и продуктов их размножения.

При этом, как ни странно, пропагандисты TMT надеются, что универсальное распространение их идей сделает людей более терпимыми к иным мировоззрениям и поможет воздержаться от убийства других людей, поскольку сам факт существования других мировоззрений сможет подсказать им, насколько эфемерным и необоснованным является их собственное мировоззрение. Парадокс заключается в том, что подобная терпимость может быть достигнута только после отказа от техники управления страхом смерти, путем которой, как утверждает ТМТ, мы преодолеваем наш страх смерти, по крайней мере отчасти. Кроме того, как обычно, у теоретиков управления страхом смерти существует оптимистичный подход, который утверждает, что «наилучшее мировоззрение — это гибкое и открытое для изменений, предлагающее пути к самоуважению, ценящее терпимость, и сопровождающееся минимальной вероятностью причинения вреда другим людям» (Записная книжка Экспериментальной Экзистенциальной Психологии, под редакцией Jeff Greenberg, и др). Не стоит сомневаться, что это просто еще одно мировоззрение, которое рекламирует себя как наилучшее, а это значит, что оно будет агитировать других, убеждая их, насколько эфемерными или необоснованными могут быть их собственные мировоззрения, и заставляя их прибегать к ответным мстительным мерам.

В заключении, у теории управления страхом смерти есть и собственный путь отступления, сводящийся к тому, что в будущем нам не нужна будет никакая теория управления страхом, поскольку вместо нее мы откроем, что «искреннее противостояние возможности смерти может иметь положительный и освобождающий эффект, способствующий росту и жизненному удовлетворению». Без сомнения, однажды человечество сможет пожать зрелые плоды искреннего противостояния возможности смерти. Однако в ожидании этого дня единственной полной гарантией сохранения наших точек зрения будет