поскольку у «помещика» цельный образ рассказчика Белкина не получился, нет и цикла – он появится только тогда, когда будет определен подлинный рассказчик цикла Пушкина, с его характерной психологией и интенцией.
Поскольку в «Повестях Белкина» как в двухслойном цикле (цикл «ненарадовского помещика» внутри цикла Пушкина) в одном и том же текстовом поле одновременно действуют два рассказчика – Белкин и ненарадовский помещик, это может быть воспринято как опровержение изложенного тезиса о едином рассказчике как норме любого высокохудожественного произведения. На самом деле никакого противоречия здесь нет: Белкин и ненарадовский помещик – рассказчики совершенно различных произведений (имеются в виду не повести как таковые, а два цикла произведений: «ненарадовский» и пушкинский). Здесь следует четко демаркировать границы между тремя произведениями: Белкина, ненарадовского помещика и Пушкина. А это непосредственно связано с определением границ сказа в каждом из двух циклов.
Первый уровень сказа – это то, о чем повествует непосредственно Белкин как рассказчик «помещичьего» цикла. Это – текст самих повестей за вычетом прямой речи и «собственных» лирических отступлений Белкина, из-под пера которого как «автора» вышло действительно пять повестей, не образующих единого цикла. «Ненарадовским циклом» эти пять повестей станут только при осознании читателем того факта, что Белкин – не «истинный» автор, а всего лишь художественное средство «помещика», которое и должно было по его замыслу объединить пять повестей в цикл. То есть, это – пять отдельных, не связанных между собой эпических фабул вставных новелл в рамках «романа ненарадовского помещика» (лирическая фабула, характеризующая ведение сказа Белкиным, включает в себя его, Белкина, лирические отступления в тексте повестей) плюс весь текст «Истории села Горюхина».
Второй уровень сказа – это то, о чем повествует уже сам «помещик» в роли рассказчика-персонажа романа Пушкина, то есть, эпическая фабула «его» произведения. Здесь структура эпической фабулы посложнее: это уже – цикл, в который входит текст пяти «побасенок», включая и лирические отступления Белкина (на этом уровне композиции они уже – объект эпического изображения под пером «помещика»), а также весь текст «Истории села Горюхина». Иными словами, лирическая фабула шести повествований Белкина является составной частью эпической фабулы сказа «ненарадовского помещика». «Авторской» фабулой «произведения помещика» является весь текст его «письма к издателю», а лирической – его, не белкинские «лирические отступления» в тексте пяти повестей – если таковые имеются; но вопрос их выявления – особый, он чрезвычайно важен для четкого определения психологических доминант и интенции «помещика» как рассказчика, а это – ключ к понимаю истинного содержания цикла уже самого Пушкина. Текст «письма к издателю», играя роль «авторской» фабулы в «цикле помещика», одновременно входит в состав эпической фабулы в цикле Пушкина. Эпиграф, характеризующий Белкина как персонажа в творении «ненарадовского помещика», следует отнести к «авторской» фабуле «цикла ненарадовского помещика» как «внетекстовую структуру», раскрывающую истинное отношение «автора-помещика» к главному персонажу своего цикла – рассказчику-Белкину. Отсюда видно, что под пером «помещика» этот эпиграф привносит ощутимую сатирическую акцентуализацию в созданный им образ Белкина. Следовательно, образ рассказчика-Белкина задуман «помещиком» в сатирическом ключе.
Самый верхний уровень сказа – эпическая фабула романа-мениппеи Пушкина, она включает в себя эпическую, лирическую и «авторскую» фабулы произведения «ненарадовского помещика». Авторской фабулой романа Пушкина является текст «издательского» «вступления» к «Повестям Белкина» за вычетом текста «письма» «ненарадовского помещика». Рассказчиком в этом романе является вымышленный образ «издателя» – тоже довольно непростого типа, исполненного иронии по отношению к «ненарадовскому помещику»: вон ведь как «благодушно» пародирует его архаический стиль – совсем как Пушкин в его первоапрельском панегирике в адрес Катенина…
Как можно видеть, лирическая фабула повествования «ненарадовского помещика», если ее рассмотрение ограничить только текстом «письма к издателю», полной ясности в этот образ как основное композиционное средство романа не вносит, как бы «густо» этот образ ни был выписан. Причина ясна: этот образ выписан самим «помещиком», который пытается мистифицировать не только своего будущего читателя, но и «издателя» – Пушкина; «помещик», умышленно искажая свой образ, стремится остаться анонимом, ни в коем случае не дать заподозрить в своей фигуре «подлинного автора» повестей… Естественно, отталкиваясь только от текста его письма, выявить его психологические доминанты вряд ли удастся. Поэтому характеристики этого образа (психология и интенция) подлежат уточнению через систему созданных им образов, в которой решающую роль играет образ рассказчика-Белкина. Именно с такой точки зрения образ Белкина представляет особенный интерес – не столько как образ «создателя» цикла повестей не слишком высокого пошиба, сколько как объект изображения со стороны «истинного автора» – «ненарадовского помещика» – и носитель его, «помещичьей», сатирической интенции. Изображения, предельно насыщенного противоречиями, в первую очередь из-за характера композиции всех пяти повестей, носителем которой является созданный им самим, «помещиком», и выполняющий его, «помещика», художественный замысел сатирический образ рассказчика – Ивана Петровича Белкина, которому его «сосед» отвел незавидную роль незадачливого графомана.
Образ И. П. Белкина в том виде, в каком он вышел из-под пера «ненарадовского помещика», это, по сути, «паспорт» творческой манеры «помещика», включая и его «авторскую», сатирическую интенцию, психологические доминанты, а также характеристики как литератора. Последнее обстоятельство, очень важное для понимания замысла Пушкина, безусловно подлежит прояснению, хотя здесь можно предвидеть значительные трудности. Дело в том, что противоречивость образа Белкина как персонажа в изображении «помещика» может объясняться двумя основными причинами: как сатирическим замыслом «помещика», так и уровнем владения им художественными приемами. Иными словами, «дезинтегрирующийся» образ Белкина мог получиться у него в таком виде преднамеренно; с другой стороны, не исключено, что этот образ распался на не сводимые воедино куски просто оттого, что «помещик» по уровню владения пером сам недалеко ушел от графомана Белкина. Точное определение соотношения этих двух составляющих может прояснить как раз то, что
