Но тут непокорное начало снова просыпается во мне, и, похоже, я все-таки смогу хотя бы чуть-чуть сохранить свое лицо. Я резко разворачиваюсь.

— И кстати, Рид? Больше не прикрывайся мной из-за того, что у тебя не хватает смелости встретиться лицом к лицу со своей бывшей.

— Она не моя бывшая, — рычит он мне вслед.

Эти слова не должны принести мне столько удовлетворения, но как же я рада их слышать.

Едва переступив порог дома, я бросаюсь наверх и запираюсь в своей спальне. Кинув на кровать учебники, хватаю первое попавшееся домашнее задание, но трудно сосредоточиться на чем-либо, когда во мне по-прежнему клокочет смесь из злости и замешательства из-за того, что только что произошло между мной и Ридом.

Рациональная часть меня понимает, почему я не сдержалась. Меньше чем за неделю вся моя жизнь изменилась коренным образом. Каллум увез меня из Кирквуда в этот странный городок, в свой роскошный дом, где мне то и дело приходится давать отпор его сын- кам-придуркам. С самой первой минуты моего приезда братья Ройалы только и делали, что демонстрировали свою враждебность. Их друзья опозорили меня на той идиотской вечеринке и унизили сегодня в школе. И все это время Рид Ройал устанавливает свои золотые правила, но при этом меняет их чуть ли не каждую секунду.

Какая бы нормальная семнадцатилетняя девушка не сорвалась в такой ситуации?

Но другая часть меня — та самая, что стремится защититься любой ценой, скрывая любые эмоции — эта часть упрекает меня за то, что я позволила себе расплакаться на глазах у Рида. Позволила ему увидеть, насколько неуверенной и уязвимой я ощущаю себя в этом новом мире.

И я ненавижу себя за то, что дала слабину.

Каким-то образом мне удается выполнить все домашние задания, но вот уже шесть часов вечера, и в желудке урчит от голода.

Боже, как же мне не хочется спускаться вниз! Как бы здорово было заказать еду в свою комнату, как в гостиницах! И почему в этом доме нет таких услуг? Он очень похож на отель.

Хватит прятаться от него. Зачем доставлять ему такое удовольствие?

Если я пропущу ужин, Рид решит, что победил, чего я не могу допустить. Я ни за что не позволю ему сломать меня.

Но даже решив встретиться лицом к лицу с этим придурком, я продолжаю тянуть время. Долго принимаю душ, мою голову и переодеваюсь в короткие черные шортики и красную майку. Потом расчесываю мокрые пряди. Потом проверяю телефон — может, написала Валери. Потом.

Ладно, что толку оттягивать неминуемое. Всю дорогу вниз по винтовой лестнице мой пустой желудок выражает свое одобрительное согласие.

На кухне один из близнецов вертит лопаткой что-то, напоминающее ком из лапши, а второй засунул голову в холодильник и жалуется своему брату:

— Какого черта, мужик? Я думал, Сандра уже вернулась из отпуска.

— Завтра. — Следует ответ.

— Слава богу. Зачем вообще экономкам нужен отпуск? Я задолбался сам себе готовить. Надо было поехать на ужин с папой и Ридом.

Я морщу лоб, переваривая информацию. Во-первых, эти мальчишки очень избалованы — они даже не могут приготовить себе еду? Во-вторых, Рид уехал ужинать со своим отцом? Каллуму пришлось приставить к его голове пистолет?

Близнец, что стоит у плиты, замечает меня в дверном проеме и хмурится.

— На что пялишься?

Я пожимаю плечами.

— Да так, смотрю, как ты сжигаешь свой ужин.

Он мигом поворачивается к сковороде и издает стон, обнаружив поднимающийся оттуда дымок.

— Проклятье! Себ, дай прихватку!

Господи, эти мальчишки и правда ни на что не годятся. И что, скажите на милость, он собирается делать с прихваткой?

Ответ приходит сам собой, когда Сойер надевает брошенную братом прихватку и поднимает сковороду за ручку, которая, если, конечно, сковорода не бракованная, и не должна быть горячей. Я с наслаждением наблюдаю за тем, как близнецы пытаются спасти свой ужин, и мне не удается сдержать смешок, когда горячее масло выплескивается из сковороды и обжигает открытую кожу на запястье Сойера.

Он вопит от боли, в то время как его брат выключает конфорку. И затем они оба с разочарованием смотрят на сожженную курицу с лапшой.

— Овсяные хлопья? — спрашивает Себастиан.

Сойер вздыхает.