чисел, но даже если тут и оказалось верное решение, сейчас этого нельзя было проверить — не было ни навигатора, ни карт.

Профессор первое время с интересом наблюдал за тем, что пишет на земле Артём, но быстро махнул рукой, сообразив, что толку от этих попыток не будет. Достав из кармашка набор для обуви, принялся чистить ботинки щёткой и хмурился — кожа растрескалась, покрылась белёсыми пятнами, которые никак не удавалось замазать кремом.

— Кое-кто сказал бы, что у них теперь есть своя история, — пробурчал он недовольно.

Юноша стёр надписи. Вспомнив о папиных словах, посмотрел через листок на солнце. Тюрин сдавленно хохотнул.

— Ерунда какая-то, — вздохнул Артём.

— Не забудь нагреть на огне, — ехидно подсказал профессор. — Вдруг твой дедушка там что-то молоком написал.

Юноша строго, без улыбки посмотрел на Тюрина.

Заметил небольшую подпись, которую раньше считал частью таблицы: «07.июл». Сейчас было очевидно, что она сделана таким же беспокойным почерком, а значит, относится к надписи, адресованной Марине Викторовне, а не к изначальной таблице.

— Это хорошо. Но что это даёт?.. Ничего.

— О чём ты? — полюбопытствовал Тюрин.

Артём показал ему дату. Профессор опять поскучнел.

Юноша отложил листок. На всякий случай просветил остальные записи. Ничего не нашёл и опять взялся за последнюю.

«Ни в коем случае не идите по моим следам!»

— Интересно, почему дедушка так написал? Не хотел, чтобы мы шли за ним, и всё же оставил нам документы… Мог спрятать ключ от сейфа, и никто бы никогда не нашёл ни карт, ни рисунков Дёмина. Значит, хотел, чтобы мы отправились искать золото. Но при этом спрятал последнюю примету и попросил не идти по его следам. Почему?

Застонав, Артём растёр лицо ладонями. Чуть взбодрился. Опять стал думать.

Листок с последней записью был весь измят. Юноша помнил, как мама сжала его от волнения. Но, кажется, он ещё раньше был весь исполосован изгибами — только он, другие листки были гладкими. Это сейчас они успели помяться.

— А что, если…

Артём стал наугад складывать листок по ещё заметным изгибам. Это ни к чему не привело. Только теперь листок готов был расползтись на части.

— Ну-ну, — Тюрин откинулся на спину. Потянулся, захрустев суставами, и, кажется, приготовился спать.

— Проклятие какое-то…

— Ну, как успехи? — подошла мама.

Родители наконец управились с зайцами. Папа собирал костровище, готовился зажарить освежёванные тушки.

— Пока ничего. Только вот дата…

— Странно… — Марина Викторовна качнула головой.

— Что?

— Письмо папа отправил в конце мая. Это я помню по конверту.

— Точно?

— Точно.

— Если он ушёл в повторную экспедицию сразу после того, как отправил письмо, то…

— …К седьмому июля уж был далеко от дома.

— Но зачем подписывать письмо неправильной датой?

— Не знаю…

— Что она означает?

Ответа не было.

Обед был невкусным и проходил в молчании. Папа пережарил мясо, приходилось с натугой рвать его зубами, закусывать печёным рогозом, который оставила Солонго, и запивать озёрной водой.

Артём вспоминал случай с французским сыщиком Видоком, который так нравился дедушке и который помог найти приметы Дёмина.

«Спрятать на самом видном месте…»

— Артём!

Мама что-то говорила сыну, но он не слушал. Ему казалось, что он вот-вот нащупает правильное решение. Чувствовал, что все части разгадки — у него в руках, нужно только правильно собрать их в единое целое. Пазл. Но пазл простой, без квадратных корней и чисел Фибоначчи.

— Артём! — опять позвала мама.