— Ну-ка, — профессор перетянул рисунок себе. — Да уж… Каких-то особых знаков нет. Это не трёхглавая гора…

— Тут вообще нет высоких гор, — промолвил Артём, взглянув на рисунок из-за спины Тюрина.

— Это так, — кивнул профессор.

— Отсюда мы делаем вывод… — протянул Сергей Николаевич.

— О том, что идти нужно на северо-запад, — закончил за него Артём. — На востоке и юге тут везде горы. А на северо-западе…

— Одни гольцы, — кивнул профессор. — Логично. Озеро в окружении сопок… Интересно…

— Что?

— Интересно, что мы там найдём.

— Ясно что! — воскликнул Сергей Николаевич и выхватил у Тюрина рисунок. — Золото, вот что! И поэтому — в путь!

Джамбул на общем собрании молчал и лишь изредка кивал, соглашаясь с услышанным. Идею свернуть на северо-запад принял спокойно.

— А ты что скажешь? — не удержавшись, спросила Марина Викторовна у монгола.

— Там будет видно.

Что именно Джамбул хотел этим сказать, никто не понял, но переспрашивать и уточнять Марина Викторовна не решилась.

Экспедиция оставила стоянку и направилась дальше, наискось пересекая каменистый спуск.

В моренах[32] по склону цвела кошкара. Место, где ещё не так давно лежал снежник[33], было отмечено тёмным углублением. Подтаяв, снежник начал сползать и оставил после себя широкую террасу, окаймлённую высокими грядками изрытой земли, а на его лежанке теперь выросли неуклюжие большие бутоны. Цветки кошкары были светло-жёлтые, почти палевые — пять мятых парусиновых лепестков. Из сердцевины бутона тянулись извитые щупальца, похожие на молодые ростки папоротника. Основанием кошкаре были плотные, щербатые листья.

— Красивые, — улыбнулась мама. — Нам ещё повезло.

— В чём? — не понял Артём.

— В Тунке кошкары давно отцвели, а тут только начали. Сейчас у них запоздалая весна.

— Это как?

— Пока лежал снежник, для них продолжалась зима. В горах всё цветёт невпопад.

Артём кивнул, в очередной раз признав, до чего интересны бывают мамины замечания. Она как биолог многое знала о природе, и даже простой поход с ней, без всех этих перестрелок, мог быть увлекательным. Юноша надеялся, что потом, когда всё закончится, мама согласится пройти с ним по берегу Байкала или даже сбегать до Чёртова озера на Хамар-Дабане.

Экспедиция быстро спустилась в речную долину, но к берегу, отгороженному ольховым стлаником, пробираться не стали. Артём обрадовался этому — хорошо помнил, как в погоне за Солонго застрял в ольховнике. Взглянув на девушку, решил рассказать о своей не самой удачной вылазке по её следам. Видя, как Сол улыбается, старался придать своим действиям как можно больше неуклюжести и отчаяния. Закончил тем, что вверх тормашками застрял в густом сплетении ольховых верхушек, долго не мог высвободиться, потом выскользнул из штанов и ещё долго прыгал, чтобы отцепить их от проклятых веток — не хотел возвращаться в лагерь без Сол, без примет и ещё без термобелья.

— Врёшь ты всё, — девушка беззвучно смеялась.

— Это почему? — обиделся Артём.

— Потому что я тебя видела, — Сол перестала смеяться. — И ты не висел вверх тормашками. Ты рвался вперёд. Не умел, не знал, как ходить, но шёл. Это хорошо.

Юноша растерялся. Не понимал, отчего больше краснеет — от того, что разоблачены его глупые фантазии, или от того, что Солонго его похвалила.

— А ты всегда за мной следишь?

— Всегда.

— Это шутка, надеюсь?

— Надейся.

— Ну тебя… — нахмурился Артём.

Девушка рассмеялась. Толкнула юношу в бок и тут же отскочила лёгким тихим прыжком.

— Эй! — Артёму не понравилось, что его выставляют большим и неуклюжим. Кинулся за Солонго, надеясь поймать её и наказать ответным тычком. В школе он был одним из лучших бегунов. На областных соревнованиях пришёл восемнадцатым из шестидесяти — хороший результат. Но здесь он не пробежал и десяти метров, а юная монголка уже была далеко.

— Да… — юноша с завистью смотрел на то, как она ловко двигается.

— Эй! Не отвлекайся, — окрикнул его папа.