— Велика фигура, да дура, — хохотнул Слава, поглаживая приклад ружья.

— Ты запомни, дружок, — Юра склонился к лицу Джамбула. — Будешь и дальше дурочку играть — долго не протянешь. Ясно?

Выпрямившись, Юра уже громче сказал:

— Значит, завтра выдвигаемся. Ты, — он ткнул монгола в плечо, — показываешь путь. Доведёшь до вашей стоянки. А ты, — Юра посмотрел на Артёма, — доставай третью примету. Там будем разбираться, что к чему.

Когда Нагибин вернулся под тент к отцу, Сергей Николаевич как можно тише спросил:

— Значит, старик Корчагин не показал тебе ни одной приметы?

— Э-э! — протянул Слава. — У костра говорить тихо неприлично. Вас что, не учили манерам?

— Нет, — качнул головой Джамбул.

— Странно, — нахмурился Сергей Николаевич.

— Что? — спросила его Марина Викторовна, но всё поняла сама и замолчала.

«Действительно странно, что дедушка не показал Джамбулу ни одного рисунка, — подумал Артём. — Он ведь только для того и брал проводника. Боялся, что сам по картинкам не пройдёт. Что-то тут не сходится…»

— Да уж… — протянул Сергей Николаевич. — Набирал я в экспедицию сторонних людей. Оказалось, все каким-то боком связаны с Корчагиным.

— Итс э смол ворлд, — изрёк Слава.

— Говоришь по-английски? — ехидно спросил Сергей Николаевич.

— А то, — Слава довольно кивнул.

Под тент вернулся Баир. Вымокший, весь осунувшийся, с распухшими глазами, он молча сел возле костра. Марина Викторовна поставила перед ним миску с макаронами, но есть погонщик отказался.

— Так ты у нас лесоруб? — Сергей Николаевич посмотрел на Джамбула.

— Нет, — монгол улыбнулся. При свете костра улыбка казалась оскалом. — Виктор Каюмович так меня называл. Говорил, что с моими руками деревья рубить, а не строителем работать. — Помолчав, добавил: — Это ты в его записях прочитал?

— Ну да.

Джамбул, задумавшись, кивнул и больше ни о чём не спрашивал.

Когда все уже укладывались спать, вернулся Очир. О чём-то коротко переговорил с Фёдором Кузьмичом и сел к его костру доедать остатки макарон.

На ночь Юра связал руки Сергею Николаевичу, Баиру и Джамбулу. Их поселили в отдельной палатке. Там же у выхода в тамбур лёг один из охотников — Тензин.

Артёма с мамой связывать не стали. Их также поселили в отдельной палатке, возле которой ночевал Чагдар — молчаливый, хмурый охотник с тёмной, короткой, будто сложенной тугими кольцами шеей. От него пахло алкоголем. Уловив этот запах, Слава только усмехнулся. Чагдар лежал в обнимку с ружьём.

Гроза ушла за горы, но дождь не прекращался, продолжал барабанить по тенту. Небо вспыхивало на востоке, но зарницы были далёкими, бледными. Изредка невпопад до лагеря докатывались отзвуки грома.

Артём спал тревожно, то и дело просыпался. Ему снилось, как замертво падает Ринчима, как Фёдор Кузьмич, отчего-то одетый в медвежью шкуру, сидит возле костровища, ножом в кровь ковыряет свои звериные клыки — словно в надежде избавиться от них и так превратиться в настоящего человека.

Юбка палатки дрожала, хлопала на ветру. Артёму казалось, что рядом ходит волк или медведь. Он прислушивался, угадывал мягкие шаги. Думал разбудить охотника, но сдержался. Потом услышал, как шелестит тент. Кажется, ветром вырвало один из колышков. В этом не было ничего опасного, и Артём закрыл глаза, надеясь поскорее уснуть, но тут различил медленный звук рвущейся ткани. Привстал в испуге. Хотел позвать маму, как вдруг рот ему закрыла влажная тугая ладонь.

Юноша вздрогнул, но испуг мгновенно прошёл. Он понял, что это Солонго.

Девушка ножом вскрыла внутреннюю стенку палатки. Убедившись, что Артём молчит, как змея вползла в узкую прореху. Шум дождя скрывал её движения. Задержалась в углу, повела головой, будто могла что-то различить в темноте, закрепила за собой вырванный колышек и без слов полезла в спальник Артёма. Юноша окончательно растерялся. Покорно ждал, что будет дальше.

Рядом с ним оказалось совсем худенькое тело монголки. Сол, насквозь мокрая, дрожащая от холода, прижалась к юноше.

Несколько минут лежали молча.

Сол пыталась согреться. Наконец приложила свои ледяные губы к уху Артёма и тихим, едва различимым даже с такого расстояния голосом произнесла:

— Я знаю. Отец поведёт вас на стоянку.