Профессор с удивлением увидел, что стены, свод и ступени опять стали гладкими, отшлифованными. Понял, что приближается к цели. Туман был таким густым, что фонарь не мог пробиться через него и на полметра, только удерживал вокруг Тюрина вязкий световой кокон.

Ступени закончились.

Перед профессором был новый проём. Здесь Стражей не было. Никто не охранял этот выход. Но стенки проёма затянуло чернотой. Приглядевшись, Тюрин увидел, что это какое-то растение.

— Плющ? — растерянно прошептал профессор.

Протянул руку. Хотел коснуться чёрного листочка. В последний момент отдёрнул руку. Решил не рисковать.

Заглянуть в проём не удавалось. Свет фонаря не проходил через него.

Тюрин замер. Прислушивался. Ему казалось, что бормотание шамана продолжается и настигает его даже в этой глубине. Нервно хохотнув, провёл языком по губам и тут же сплюнул — губы были затянуты тёмной слизью. Густая слюна повисла на подбородке. Профессор стал брезгливо тереть его рукавом, но только больше перепачкался.

Увидел, что под ногами суетятся чёрные муравьи. Они выбегали из-под зарослей плюща.

Неприятно было думать о том, что дальше, за проёмом, зарослей и муравьёв будет больше.

— Гадость какая. Сюда бы с дихлофосом прийти, — хихикнул профессор.

Он теперь стоял с открытым ртом. Слюна текла по подбородку, свешивалась густой жижей. Тянулась вниз.

Тюрин приблизил фонарь вплотную к стене. Увидел, что она покрыта узорами. Они совсем не были похожи на те, что профессор видел раньше. Другая, более насыщенная, строгая манера. Их явно сделали не урухи.

— Ворон… Большой ворон. Змей. Он… кажется, обвил мощёную дорогу. И дерево. Большое дерево жизни? Что это значит?

Дышать в тумане было неприятно. Тюрин понимал, что нужно идти дальше. Никак не решался сделать первый шаг в проём. Просовывал туда фонарь, но тот сразу глох, захлёбывался в собственном свете.

Занёс ногу. Нащупал опору. Подумал, что и тут могут быть ступеньки.

Зашёл внутрь. Включал и выключал фонарь, но разницы не увидел.

Обернулся. Проёма позади не было. Только мрак. Испугавшись, дёрнулся. Ноги, неожиданно слабые, подвели. Тюрин упал. И никак не мог понять, лежит ли на дне или катится под откос. Потерял всякую ориентацию. Раскидывал руки, хватался за что-то липкое. Потерял фонарь. Стал отчаянно искать его на ощупь. Темнота становилась всё более тёплой и тяжёлой. В какой-то момент все звуки оборвались. Профессор замер. В его глазах отразился огонёк далёкого света.

— Не может быть…

Тюрин больше никуда не падал. Но и встать не мог. Не чувствовал ни ног, ни рук. Уронил очки. Утонул или просто лежал на камнях. Тело пропало. И только тихий огонёк играл в его глазах.

— Не может быть…

Не слышал дыхания. Не слышал своего сердца. Перестал существовать. Лишь далёким отзвуком угадывал собственный смех — слабый, забытый, оставленный где-то позади.