подобны морским шхерам[52] среди зелёных вод ольшаника.

До скального подъёма оставалось пройти четыре короткие гряды. Их соединяли неглубокие, заросшие разнотравьем седловины.

Встречались лужайки песка. На них лежали невысокие земляные кочки, из которых поднимались метёлки ковыля, ёршики осоки. Песок пересекали тонкие гирлянды звериных следов. Лисы, полёвки, суслики. Быть может, волки.

Артём боялся, что скальный подъём будет слишком трудным для мамы, но вскоре разглядел, что по нему к пещере ведёт узкая тропка из выдолбленных ступенек.

Поднимались на четвереньках, руками цеплялись за выщерблины. Осыпа́ли друг на друга пыль и камни. Ступени были старыми, истёртыми, местами обвалились. Сергей Николаевич лез первым. Толжанай передал ему фонарь — старый китайский фонарь в алюминиевом корпусе, с пулевидной криптоновой лампочкой накаливания, — а сам остался внизу. Долго прислушивался к округе, вглядывался куда-то в сторону Священной горы.

Папа забрался в пещеру. Следом поднялись Марина Викторовна и Тюрин. Артём нарочно пропустил их вперёд и теперь поджидал уруха.

— Послушайте, — сказал он Толжанаю. Тот быстро взлетел по ступенькам, почти не осыпав за собой пыли. Даже маленький камушек не сорвался от его поступи.

— Уходим.

— Постойте.

Артём чувствовал, как по телу расходится дрожь. Хотел бы сейчас смириться, последовать за родителями. Но не мог. Юноша ещё помнил холодное прикосновение Солонго — там, во сне.

— Я не могу оставить друзей. Я пойду с вами, а потом вернусь. Я должен. Уведите моих родителей. Они…

— Ты не вернёшься. — Это не было ни приказом, ни просьбой. Толжанай сказал это тихо и так спокойно, будто уже видел всё, что должно случиться, и ничуть не сомневался в том, что всё произойдёт именно так. — Ты будешь жить. А твои друзья погибнут.

— Я так не могу. Я должен сделать всё… Солонго — она бы меня не бросила…

В ответ Толжанай издал странный свистящий звук и рывком кинулся на Артёма. От неожиданности юноша вскрикнул. Урух обхватил его руками. Острый рог на его вороте упёрся Артёму в плечо, проткнул кожу до крови. Они опрокинулись за порог пещеры. Перекрутились, грохнулись на камни.

Артём слышал натужное дыхание Толжаная. Не понимал, что происходит, пробовал дотянуться до ножен, выхватить нож. Не получилось.

— Артём! — шёпотом звал папа.

— Что это? — Мама была где-то близко.

Юноша барахтался, словно кролик, угодивший в силки. Бился о камни. Ещё больше ранил себя острым рогом. Толжанай не выпускал его. Не пытался задушить или ударить. Просто держал крепкой хваткой.

— Бегите, — сипло прошептал он на ухо юноше.

На лицо Артёму что-то капнуло. Это была кровь. С каждым словом изо рта уруха падали капли крови.

— Не останавливайтесь. Это ваш последний шанс.

Юноша наконец вывернулся из-под Толжаная. Засеменил ногами, подняв облако пыли. Уткнулся в острую глыбу. И только сейчас увидел, что из спины уруха торчит стрела.

Он был мёртв. Не шевелился. От его головы растекалась тёмная, будто чёрная лужица крови.

— Уходим! — отец дёрнул юношу за плечо.

Артём отмахнулся. Подбежал к уруху. Перевернул его на бок. Тело Толжаная казалось лёгким, будто полым.

— Как же так, — взор юноши затуманился слезами.

— Уходим! — опять позвал Сергей Николаевич. — Скорее! Ты слышал, это наш последний шанс!

— А как же он?

— Он мёртв!

— Мы тут все умрём, — покорно вздохнула Марина Викторовна.

— Ну уж нет! — возмутился Сергей Николаевич. Оттащил сына от убитого уруха. Увлёк его за собой, вглубь пещеры.

Тюрин задержался. Хотел напоследок сорвать с Толжаная маску, но никак не мог справиться с кожаными завязками. Дёргал маску на себя, пыхтел. Вцепился в завязки зубами. Пытался перегрызть их, но едва не сломал зуб. Опять стал дёргать. Тело убитого покорно вздрагивало. Тюрин упёрся ногой ему в грудь. Застонал от отчаяния, увидев, как убегают Переваловы. Проклял их, заскулил, умоляя подождать. Зашептал об удивительном артефакте, о том, что маска была бы лучшим доказательством, когда они вернутся в город. Наконец сдался. В отчаянии ударил по маске кулаком. Быстро осмотрел уруха, надеясь найти у него хоть что-то. Сорвал с предплечья расписанную узорами повязку и, довольный добычей, бросился вслед Марине Викторовне — её спина ещё виднелась впереди.