именно друзьях упомянул незнакомец. Это могли быть Очир и Фёдор Кузьмич. Но это могли быть и Джамбул с Солонго.

— Кто они? — Артём нагнал Толжаная. — Сколько их?

Незнакомец остановился. Приблизился к юноше. В узкие прорези деревянной маски Артём увидел карие глаза с яркими белками. Кожаное одеяние уруха пахло горькими эфирными маслами.

— Их никто не спасёт. Ты можешь только погибнуть с ними.

— Идём! — поторопил сына Сергей Николаевич.

— Артём, умоляю, не надо! — позвала мама.

Юноша сдался. Они вновь побежали вперёд, и тогда Толжанай коротко ответил:

— Их двое.

Артёма передёрнуло.

«Джамбул и Солонго могли найти наши следы. Проникли в кальдеру и тоже угодили в ловушку. Но почему их не посадили в одну клетку с нами?»

«Надо было расспросить Славу об Очире и Фёдоре Кузьмиче. Что с ними случилось? Их схватили? Убили? Если б знать наверняка…»

Марина Викторовна и профессор уже запыхались. Они не могли двигаться так быстро.

— Далеко ещё?

— Нет. Тут близко, если бежать.

— А если идти?

— Идём, — урух видел, в каком состоянии пленники, и не требовал от них невозможного.

Беглецы шли через заросшую кустами поляну. С травы градом опадала роса. На ветках тальника стрекотали кузнечики. Их было немного, но в общей тишине певучий треск разносился далеко.

Впереди Артём увидел скальные кручи. Догадался, что его с родителями всё это время держали в третьем, самом широком кольце — вчера, спускаясь из пещеры, они разглядели тут небольшие озёра, каменные осыпи и разрезанные речками перелески. Если б клетка располагалась на дне кальдеры или даже на первом холмистом кольце, у них не было бы шансов на спасение. Они бы просто не осилили такой подъём.

Артём вспомнил дедушкин рисунок, на котором была изображена клетка в болоте. Значит, Виктор Каюмович всё это видел. «Неужели во второй раз он тоже угодил в плен? И погиб в Небесной чаше урухов?» Артём представил, как дедушка, распростёртый, лежит на каком-нибудь жертвенном алтаре, как рядом выплясывают воины в оленьих шкурах. Как над ним медленно поднимается нефритовый нож шамана. Как кальдеру оглушает его предсмертный крик.

— Солонго… — опять прошептал Артём. Остановился.

— Что такое? — спросил папа.

— Я так не могу. Если там Солонго…

— Девчонка? С чего ты взял? Неужели непонятно, что там сейчас Нагибины?

— Непонятно.

Артём в общих словах пересказал свои подозрения.

— Чушь какую-то придумал! — поморщился папа.

— Я не могу… Я должен…

— Если ты сунешься туда, твоя мама пойдёт за тобой, — Сергей Николаевич едва сдерживал раздражение. — Она не бросит своего сына. И я пойду за вами. И мы все погибнем. Разве что Мишаня пойдёт дальше. Ему важнее спастись и раструбить всем об открытии Корчагина. Он бы тут всю родню оставил и глазом бы не моргнул.

Тюрин нахмурился, но смолчал.

— А ты? Твоя монголка дороже матери?

Артём растерянно пожал плечами. Внутри всё рвалось. Он понимал, что не простит себе, если не узнает участь Солонго. Там, во сне, она просила о помощи. Звала его.

— Идём! — Сергей Николаевич тряхнул сына за плечо.

— Идём, — неожиданно бодро кивнул Артём.

Он принял решение. Одно-единственное верное решение. Нужно было как можно скорее выйти из кальдеры. Когда родители окажутся в безопасности, он вернётся. У него мало времени. Толжанай сказал, что в Небесной чаше всё решится к полудню. Пусть так. Артём не знал, хватит ли у него сил найти эту Чашу и где вообще её искать, сможет ли он отыскать путь назад, да и хватит ли ему смелости в последний момент, но сейчас это было неважно. Он успокоил себя своим решением и теперь без лишних мыслей следовал за урухом.

Шли через заросшие кустами овраги. Артём видел перед собой папины ботинки. Всё внимание сосредоточил на них. Чёрное голенище, усиленное кожаной накладкой. В трещинки забилась земля и трава. Юноша изредка прислушивался к тому, как сзади идут мама и Тюрин, а потом опять