Я тогда не готов был уехать. Ли другая – людям ее типа такие решения даются легче. Ее мать умерла, и она запросто покидает родные места, шрамы разглаживаются. Она даже тебе рассказывала, что думает о родительском доме исключительно в категории “было когда-то”. Ей и в голову не приходило, что тебе недоступна такая роскошь. В свой предпоследний школьный год ты остался в пустом особняке наедине со стариком. А у Ли была целая счастливая семья. Наш Цветочек Маргаритка. Ли занимается – полная тишина в доме, по поводу ее табелей успеваемости – бурная радость. Показываешь свои – ни слова доброго в ответ. Твои успехи интересовали только тебя.

Будь он на твоем месте, сдал бы тебя в дом престарелых. Однажды спросил его – а если бы я тоже покалечился, как ты? Ответа не дождался. Но ты все равно остался. Потому что я вот такой, даже с ним. Нет, это не единственная причина. Ты ждал его одобрения. Хотел, чтобы он признал, что нуждается в тебе. Нет же, я остался, потому что неправильно бросать старика одного. И все же ты ушел. Да, но спустя пять лет. Это не было разумным решением. Это вообще не решение, в нем нет никакого смысла.

Он плотно сжал веки. Я делаю то, что хорошо для меня, и точка. Сегодня лучше, чем вчера. А завтра будет лучше, чем сегодня. Потом смотрел на звезды, отыскивая знакомые, и вскоре провалился в беспокойный сон.

Четырежды она звонила Харрису из мастерской Штайнера и всякий раз нарывалась на автоответчик. Сегодня трудилась проворнее обычного, заставляя себя сосредоточиться; нельзя позволить мыслям отвлекаться. В какой-то момент Штайнер подошел к ней, полюбовался результатами, одобрительно улыбнулся. Она уныло кивнула и опустила голову. Билли кого-то убил. Это очевидно – судя по тому, в каком виде он явился в пятницу, а теперь Харрис засадил его в кутузку и допрашивал, продержал всю ночь. Она глаз не сомкнула. Харрис, видимо, решил не отвечать на ее звонки. Можно попробовать достать его по здешнему телефону, этот номер он не знает, но кто-нибудь обязательно услышит разговор. Придется подождать до дома.

Почувствовала, как кто-то касается ее плеча, – опять Штайнер.

– Рабочий день окончен, – улыбнулся он. – У тебя такой вид, будто ты не здесь.

Несмотря на сочувствие в голосе, Грейс не решилась взглянуть ему в глаза. Это же Штайнер. Никогда не угадаешь. Он спал с Барб и Линдси Вернер, она точно знала. Но если Штайнер одолжит ей денег на адвоката, поможет спасти Билли, то она пойдет на что угодно. Когда выбор между сыном и честью, выбора-то никакого и нет. Редкая удача, что она не оказывалась в подобной ситуации.

– Я в порядке, – улыбнулась она в ответ. – Стараюсь, чтобы мы не выбивались из графика.

Он ласково похлопал Грейс по плечу, а ей стало неловко, сама себе противна.

– Ну, тогда до завтра.

Ее мутило, пока она собирала вещи, спускалась на лифте, шла к парковке. Нет, невозможно, Билли не мог этого сделать. А если да – что ж, придется сгрести себя в кучку, собраться, гордо вскинуть подбородок. Потеряешь достоинство – все, конец. Достоинство – это жизнь.

Она спешила домой, когда зазвонил мобильный. Харрис.

– Я только что отпустил его.

– Это ведь не из-за того случая, в прошлом году?

– Брось, Грейс.

– Ты приедешь?

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Никого не будет.

– Грейс, – вздохнул он. – Грейс Грейс Грейс.

– Я не это имела в виду.

– О'кей.

Она прибавила газу, чтобы успеть принять душ до его прихода. Может, она именно это имела в виду. Вот только сейчас нельзя – сейчас это было мерзко. Она почувствовала, как на глаза навернулись слезы, и моргнула несколько раз. Брось, жизнь вообще несправедлива. Не устраивай драмы. Думай о главном.

Через двадцать минут она была дома, а Билли все нет. Она разделась, долго пыталась убедить кран в душе занять положение, при котором ее не обдавало бы ни кипятком, ни потоком ледяной воды. За два года работы в техническом магазине Билли так и не научился – или не захотел учиться – чинить смесители. Не надо сейчас на него злиться, напомнила она себе. Но все равно злилась. Не справлялась с собой. Истинный сын своего отца. Ведь знала же, что этим кончится.