гораздо более значительное. Он не мог объяснить, что именно, но точно знал.
Хватит уже об этом. Грейся на солнце спокойно. В Калифорнии вот так будет большую часть года. Получай дозу ультрафиолета. Лечит ушибы и убивает бактерии. “Ультра” означает невидимый, недоступный зрению. Нет, это означает
Я пришел оттуда, подумал он, к северу только леса. Солнце согревает кожу, легкие мурашки, будто по телу пробегают крошечные пальцы, так приятно, совсем не хочется засыпать. На другом берегу четверо мужчин ловили рыбу, и что-то такое умиротворяющее было в этом занятии, ощущавшееся даже на расстоянии, что он забылся и задремал. Ловцы человеков. Очнулся, когда солнце уже опускалось за холмы на западе, рыбаки давно ушли. Вот и второй день ты проспал. Мог бы просто взять билет на автобус, спал бы и в то же время ехал. Ага, и оставить след, указывающий, куда ты направился. Но и на сортировочной станции все равно придется кого-то расспрашивать, выяснять, какие поезда идут на юг или на запад. Все равно это лучше, чем покупать билет. Он проверил бумажник, осталось еще двадцать два доллара плюс те четыре тысячи, что лежат в конверте в заднем кармане штанов.
Ноги затекли, пока спал, и сначала он ковылял еле-еле. Под мостом, ведущим в Мон-Сити, Айзек брел уже в полной темноте. Поезда проносились через протяженную промышленную зону, вдоль ярко освещенных складов и депо, а он шел лесополосой, мимо десятков пустых контейнеров, домика, наполовину сползшего в воду, обшарпанных тягачей, осевших на спущенных шинах. За рекой сияли огнями Мон-Сити и Нью-Игл, и он радовался, что не оказался на том берегу. Впереди длинная просека через лес, рельсы тускло поблескивали в лунном свете. В темноте Айзек вновь почувствовал себя в безопасности. Тишина, только уханье сов, звук его собственных шагов да урчанье буксира на реке. Должен бы испытывать жажду, но нет, пить не хочется. Надо будет обзавестись фляжкой.
На другом берегу над электростанцией Вест-Пенн высоко в небо поднялся громадный султан пара, яркий на фоне ночного неба. Рядом темные горы угля, подобные небольшим пирамидам, десятки барж, снующих по реке рядом с заводом. Через несколько миль, опять на другом берегу, электростанция Эрламы, она еще больше, ярко светят желтым натриевые лампы, главная труба добрых пятьсот футов в высоту, клубы пара, белые и чистые на вид, застилают небо. Да, но это сгоревший уголь. Так что едва ли чистые. Вскоре пришлось пересечь территорию заброшенной шахты, с обширной площадкой для разгрузки угля, земля черная, угольная крошка хрустит под ногами. Бесконечная вереница груженых вагонеток застыла на рельсах, пустые баржи пришвартованы к причалам. Дальше, в ярко освещенной промзоне, свернул в сторону, чтобы не заметили, подальше от реки, пока не добрался до темной дороги, идущей параллельно реке.
Дорога привела в какую-то деревушку с пожарной станцией, пустой и закрытой на ночь. Несколько домов с каркасными бассейнами во дворе, фонари над крыльцом там и сям, но все равно тьма кромешная. Дорога пустая, он мог спокойно любоваться звездным небом. В одном из дворов горел костер, он проходил мимо и видел, как человек двадцать, наверное полгорода, собрались вокруг огня, выпивали и веселились. Кто-то, кажется, готовился прыгнуть в бассейн – силуэт совсем белый, человек явно без одежды, хотя похолодало. Айзек ускорил шаг, опустив голову, но его все равно заметили.
– Эй, – окликнул кто-то, – заходи, хлебни пивка.
Он не реагировал, позвали еще раз. Он махнул рукой, не поднимая головы, рассчитывая, что вот-вот скроется из виду.
– Ты кто, черт побери? – расслышал Айзек. – Эй, это Брайан Фут, что ли?
Айзек еще раз махнул, не останавливаясь.
Через пару кварталов, уже на окраине, он услышал, как звякнуло стекло, обернулся – темные фигуры двигаются следом за ним. Четверо. Решив не выяснять, что случилось, он рванул с места, крепко вцепившись в лямки рюкзака, не обращая внимания на судороги в лодыжках и бедрах, на острую боль в ребрах; слышал, как они что-то орут вслед, ноги огнем горели при каждом шаге, рюкзак колотил по спине, но Айзек не снижал скорости.
За поворотом дороги метнулся в лес, затаился в темноте проверить, не преследуют ли. Тишина. Чего им надо было? Да чего угодно – обиделись, что ты забил на их вечеринку, или хотели напомнить уроки прошлой ночи. Неважно. Он успокоился. Малыш сумел уйти от бандитов – на этот раз без увечий. Впрочем, учитывая, что он, вероятно, самое волнующее развлечение их унылого вечера, они запросто могут погнаться за ним на машине. К реке вела дренажная канава, и он спустился в нее, с трудом отыскивая сухие островки вдоль бурного потока. Русло петляло, Айзек быстро утратил чувство направления, запаниковал было, но потом расслабился. Утром разберемся. Увидим, где встает солнце. Довольно скоро он оказался на просторной поляне, где совсем недавно скосили траву. Ни одного огонька в округе.
Он улегся на опушке под свисавшими ветвями, чтобы уберечься от росы. Залез в спальный мешок, закрыл глаза и грезил. Странные образы, неизвестные. Люди идут. Дорога, по которой он брел утром, и люди на ней. Открыл глаза. Лицу прохладно, но сам он в тепле. Холодная ясная ночь. Он опять видел Шведа, стоящего у печи, лицо наполовину в тени. Все в порядке, успокаивал он себя. Выпростал руку из спальника, потрогал мягкую траву – влажная, прохладная. Айзек смотрел на звезды и пытался забыть о Шведе.
Ты понимал, что нельзя задерживаться здесь надолго. Знал, что добром это не кончится. Убеждал себя, мол, жду удобного случая, но правду-то не утаишь. Мне просто некуда было идти. Как и Ли. Но она сама создала место, куда можно уехать. Мистер Пейнтер предлагал познакомить тебя со своим отцом, профессором Корнелла. Это отличная возможность, говорил он.
