— Приведем его сюда, — ни секунды не колеблясь, ответил Эрик. — И ты его вылечишь. А потом…

Замолчал. Задумался и, казалось, он подбирал слова, которые можно мне сказать. Раньше мы всем делились, а теперь… Нужно ценить то, что есть. В конце концов, у меня тоже есть от него тайны.

— Даша странная. — Я решила уйти от неприятной темы, которая и так сегодня слишком часто обсуждалась.

— Дарья ревнует, — тем же тоном пояснил Эрик, и пальцы его коснулись коры прильнувшего к крыльцу вяза. Вяз был стар, широк, и кора его бугрилась под ладонью Эрика. Дерево, будто ища пристанища, тянулось к теплу, к людям.

— Богдана?! — вырвалось у меня, прежде чем я поняла, что именно спросила.

Эрик посмотрел на меня. Нахмурился.

— Какого Богдана?

— Я… то есть… охотник приходил, вот я и…

— Глупости! — поморщился он и добавил: — Дарья ревнует Влада. Это у нее случается. Периодами.

— К кому?!

Фраза Эрика звучала нелепо. Странно. Неправдоподобно. Даша с Владом неразлейвода, никто на ее место лучшего друга и доверенного не посягнет. Иногда мне казалось, она знает о Владе больше, чем он сам о себе. И тут вдруг…

Эрик окинул меня внимательным взглядом.

— К Эльвире.

Воспоминание-молния. Смятые простыни. Пунцовое лицо Эли. Усмешка Влада. Интимность, которую я нечаянно нарушила. Нелепая, к слову, интимность. Зачем Владу Эля? У него всегда было много поклонниц, но все они разительно отличались от целительницы — что внешне, что характером. Вот Даша гораздо лучше подошла бы на роль его избранницы, но за столько лет у них не наметилось и намека на отношения. Выходит, не судьба. А тут вдруг…

— Бред какой-то, — подытожила я.

— А ты не знала? — Эрик удивленно приподнял бровь, а взгляд стал еще внимательнее, будто он испытывал меня, изучал реакции. Или правда изучал? — Дарья влюблена в него с детства.

Вот точно бред! Даша все время, что я ее знаю, сватала мне Влада и пыталась рассорить с Эриком. До самого венчания, да и после особого восторга на лице защитницы по поводу женитьбы с ее братом, я не наблюдала. Сколько мы живем в одном доме, сколько раз я видела их с Владом, и у меня ни разу и мысли не возникло, что она…

— Извини, но это звучит смешно.

— И, тем не менее, это так. Это была первая мысль, которую мне удалось услышать, когда дар проснулся.

— Ты… влез Даше в голову?! — Я отшатнулась. Тарелку поставила на широкие перила, и она недовольно звякнула, будто упрекнула в небрежном обращении с булкой. Наверное, у меня на лице отразилось негодование, потому что Эрик отвел взгляд. И выглядел при этом слегка виноватым.

— Тогда я еще не умел контролировать это.

— Тогда?

— Сейчас умею, — признался он. — Но мысли Дарьи с тех пор мало поменялись.

— И не стыдно? — укоризненно покачала я головой.

— Нет, — совершенно искренне ответил Эрик и, решив, наверное, что от булки я отказалась, стянул ее с тарелки. Булка наверняка была вкусной, а я не ужинала. И рассмеяться бы, попробовать отвоевать хоть половину, но…

Даша? Серьезно? И если так, то чего ей стоило быть рядом с ним все эти годы? Наблюдать. Слушать. Помогать. И думать, каждую ночь думать, что она тоже могла бы быть на месте одной из них — бабочек-однодневок, ярких и разных. Однотипных. Или же укорениться, как Ира…

Она укоренилась. Правда, не так.

— Идем. Замерзла совсем.

В голосе Эрика послышалось раздражение. И ладонь, обхватившая мое плечо, сжалась немного сильнее обычного. Еще одна моя ошибка — замешательство, неправильные мысли, которые нельзя позволять себе рядом с Эриком.

Боюсь, теперь рядом с ним нельзя позволять никаких мыслей. Разве что о мягкой сдобе, покрытой толстым слоем марципана.

…Богдан явился на следующий день. Незадолго до него пришли другие охотники — те, с которыми успел договориться Гектор. В доме стало тесно. Душно. И сам дом будто уменьшился в размерах. Нависали изящной лепниной потолки, опасно сверкали люстры, расплескивая теплый свет на плечи. Стены давили. И грудь будто кольцом сдавливало тоже.

Я сбегала из общего дурдома — либо в нашу с Эриком спальню, либо на улицу. На крыльце, за стеной защиты было безопасно и дышалось легче.

Природа, наконец, проснулась, и во дворе, на зазеленевшей лужайке, будто огромный ящер, вылупилась весна. Она щедро делилась солнцем. Теплом. И прохладой, которая казалась приятной, благостной даже. На улице пахло свободой. Теплым асфальтом. Влажной землей и прелыми листьями.