— У меня там не было видений, — тихо ответила я первое, что пришло в голову.

— Видений не было, — терпеливо кивнул Эрик, и, показалось, терпение он брал из резервных запасов. — Было нечто иное, верно? То, о чем я не знаю.

Копаться в памяти в такие моменты бесперспективно. Память, реагируя на испуг и волнение, швыряется картинками, не имеющими никакого отношения к заданному вопросу. Вспомнилось наше венчание. Тома, раскрашивающая мою руку. Потом почему-то снег в крови и Юлиана. Хмурящаяся Лидия в кабинете скади…

Лидия! Она предупреждала о Гарди. Просила не приближаться. Почему?

Не о том думаешь, Полина. Эрик ждет. Злится. А я растерянная… Какого, собственно, черта?!

Я глубоко вдохнула, разрывая придуманные цепи, и резко спросила:

— Что с тобой?

Хорошо, когда резко. Когда чувствуешь собственную уверенность и правоту. Потому как в последние несколько мгновений я готова была признаться в чем угодно, лишь бы он перестал так смотреть. Но ведь я ничего не сделала.

— Почему ты злишься?

Взгляд прямой выдержала. Даже не подалась назад, не отступила, хотя очень хотелось. Эрик прекрасно умеет напирать и давить.

— Действительно не понимаешь, почему я злюсь? — шелестяще выдохнул он, теряя, похоже, последние крупицы самообладания. Знакомый взгляд. Суженные зрачки. Губы, изогнувшиеся в саркастичной улыбке. И ореол опасности. Зверь, которого так боялся Эрик, вот-вот вырвется на свободу.

— Пойму, если объяснишь, — стараясь оставаться спокойной, не поддаваться панике, ответила я. — Мне нечего скрывать.

— Не ври мне, Полина! — выкрикнул он, одновременно шагнув ко мне, нависая.

Я вздрогнула. Вздрогнул Гарди, прекратил пританцовывать и застыл, испуганно глядя на Эрика. Тучи полностью заволокли луну, и мир погрузился во тьму. Кажется, в древности, это считали знаками.

Интересно, чем считали неожиданные вмешательства?

— Она не врет.

Неподалеку, метрах в тридцати от нас по направлению к дому, сунув руки в карманы, стоял Влад.

Эрик шумно выдохнул, но от меня отступил. Гарди попятился, снова споткнулся, но в этот раз удержался на ногах.

— Хочешь сказать, ясновидец показал мне то, чего не было? — спросил Эрик Влада, и мне почудилось, в голосе его скользнули отголоски надежды на положительный ответ.

Положительного ответа у Влада, похоже, не было…

— Я думаю, нам всем сейчас нужно успокоиться, — примирительно сказал он, приближаясь. Движения его были обманчиво-расслабленными, что насторожило меня: так Влад обычно подходит к опасным врагам.

Но ведь Эрик не враг!

— Успокоиться? — Эрик хищно улыбнулся и повернулся к нему. — Действительно считаешь, это то, что мне надо?

— Что происходит? — пискнула я, уже понимая, что ситуация накалилась до предела, судорожно соображая, что в конце концов тут происходит. Или произошло уже давно?

Андвари. Та ночь… Ира приходила и просила не делать глупостей. А я… я спала в его кровати. Возможно, это, но ведь Эрик сам велел Владу за мной присматривать!

Думай, Полина, думай. Пока все еще можно исправить, предотвратить.

— Эрик узнал то, что я хотел скрыть от него. То, что пришлось удалить из твоей головы, родная.

Последнее слово было лишним. Провокационным. Совсем не в духе Влада — вот так подставляться, и лишь потом, много позже, лежа в холодной, огромной кровати, я подумала, что сказал он его для того, чтобы отвести от меня удар. Я стояла в шаге от Эрика, сам Влад — намного дальше. Зверь сломал клетку, и меня бы непременно задело, если бы Эрик не отошел.

Но Эрик будто бы сам ждал — и слова этого, и провокации, и возможного шанса выплеснуть неприязнь, злость, ненависть, неизменно накапливающуюся внутри месяцами.

Шагнув мимо трясущегося от страха Гарди, он взмахнул рукой, и Влада подбросило в воздух, швырнуло, и он, с гулким звуком ударившись о ближайшую березу, рухнул в сугроб.

— Не смей ее так называть! — прошипел Эрик ему вдогонку.

Я вскрикнула от неожиданности и зажала рот ладонью, все еще не понимая, что тут происходит, но уже чувствуя запах пожарищ — так всегда пахнет, когда горят мосты.

Влад поднялся на корточки, мотнул головой, видимо, стараясь прийти в себя. Я перевела взгляд на Эрика. Он все еще улыбался, и улыбка его была безумной. Глаза лихорадочно блестели, на скулах ходили желваки, и сам он напоминал своего предка — таким, каким я иногда представляла Херсира.