представьте Настенька!

– Саша, – девушка бросила быстрый взгляд на Шутова.

Несколько мгновений мужчина молчал, не совсем понимая, что она имеет в виду, а потом, кажется, до него дошло…

– Сашенька. Конечно, Сашенька. Старый балбес. Просто вы так похожи на нее. Удивительно похожи, поверьте.

– Верю, – уже во второй раз он возвращался к теме, которая Сашу абсолютно не устраивала. Она не любила, когда посторонние лезут туда, куда сама она не хотела бы возвращаться снова и снова. – Но может… Знаете, ведь тут сейчас находится Эдуард Александрович, вы должны его знать, – Саша обвела взглядом комнату, надеясь обнаружить поблизости Ковальского. Если этот Шутов и правда давних знакомый отца, Эдуарда он знать должен, и пусть тот простит ее, но Саше сейчас вдруг очень захотелось переложить это утомительное общение на чьи-то плечи.

– Конечно! – такое впечатление, что Шутов и сам заразился ее энтузиазмом, только в ладоши не хлопнул, чтоб показать, как ему импонирует ее идея. – Только вряд ли Эдуард вспомнит меня, много воды утекло с тех пор… Да и не так мы были близки …

Про себя Саша подумала, что очень надеется на память Эдуарда Александровича, на то, что им будет что вспомнить, а ей удастся убраться отсюда побыстрей. Дурацкая идея. Если Самарский хотел продемонстрировать ее появлением, что между их компаниями мир – времени, проведенного тут, уже вполне достаточно, а на большее у нее нет ни сил, ни желания. Голова начала предательски раскалываться, то и дело хотелось прислониться к стеночке, чтоб ненароком не шмякнуться прямо посреди комнаты в обморок, а еще она постоянно непроизвольно пыталась выцепить в толпе Ярослава, а не замечая, каждый раз расстраивалась.

– Вы очень красивы сегодня, Сашенька, – Шутов приподнял бокал, как бы поднимая тост. – За вас. Я уверен, если бы она могла вас видеть сейчас, она сказала бы то же самое.

– Простите? – иногда он изъяснялся очень просто и доступно, но стоило включить эту свою загадочность, полунамеки, вопросы, не нуждающиеся в ответах, интригующие фразы, как понимать его становилось сложно. – Кто она?

– Если бы Настя дожила до сегодня… Если бы дожила… Она была бы счастлива видеть вас такой взрослой, красивой, своей точной копией.

Рыбу глушат взрывом. Один бум – и она теряет всякую ориентацию, перестает различать где дно, а где заканчивается гладь воды, становится совершенно беззащитной. Людей глушат не так.

Все еще полный бокал выскользнул из ослабших пальцев. Будто в замедленной съемке Саша следила, как он на лету переворачивается, выпуская на волю золотистую жидкость, как сначала пола достигают отдельные капли, отскакивают от паркета, разлетаясь вокруг, а потом уже ободок бокала соприкасается с полом, откалывается первый осколок, второй, третий, отлетает ножка. Кто-то испуганно взвизгнул, кто-то отскочил, чтоб шампанское не заляпало его новые туфли, кто-то попытался поймать на лету – не получилось.

– Сашенька, вы не поранились? – ее схватили за плечи, повернули в сторону, заставив оторваться от наблюдением за тем, как шампанское растекается по полу.

– Нет, – Саше казалось, что она все еще плохо слышит, что вокруг головы какой-то кокон, не дающий проходить звукам, взглядам, а главное – воздуху… – Простите, я… Я позову официанта, – прежде чем Шутов успел возразить, она выдернула руку, отступая.

Кажется, ее кто-то окликнул, пытался остановить, это значения не имело, стена, стена, стена – сплошная стена по одну сторону и люди по другую. Дышать все сложней, думать все сложней, еще чуть-чуть, и мир вокруг сожмется до размера молекулы…

Саша дернула ручку двери, когда слезы уже не давали видеть вокруг ничего. Снова, как полчаса тому, она оказалась в темном коридоре одна, и в этот раз она тоже бежала, но уже не от людей – от слов.

«Если бы Настя дожила до сегодня… Если бы дожила… Она была бы счастлива видеть вас такой взрослой, красивой, своей точной копией.»

Ее мать… Женщина, которую она всю свою жизнь так старательно пыталась не признавать значительной, пыталась доказать себе, что в ней не нуждается, что не имеет ни малейшего значения где она, что с ней, жива она или нет… А теперь оказывается, что не жива…

– Господи, – грудь нестерпимо жгло, глаза щипало, оттолкнувшись от двери, Саша попыталась сделать вдох, не получилось.

В сумочке должен быть баллончик, дрожащими пальцами девушка попыталась справиться с молнией, но не получилось ни с первого раза, ни со второго, а сделав третий рывок, Саша не смогла удержать клатч. Он отлетел на расстояние полуметра, но даже оно теперь казалось девушке непреодолимым.

Сердце билось, как у бегуна-марафонца, руки тряслись, а каждая новая попытка выдохнуть завершалась приступом боли в груди.

Чтоб не упасть, Саша облокотилась лбом о стену, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Девушка закрыла глаза в надежде, что так будет легче – не стало, даже себя удержать сил не хватило, секунда, и она начала оседать на пол. Надо, наверное, попытаться крикнуть, кого-то позвать, нельзя паниковать, но, черт побери, не выходит! Опять не выходит!!!

– Саша, – мир вокруг уже успел практически погрузиться во мрак, когда девушка почувствовала, как ее подхватывают на руки, куда-то несут, еще одни двери, и вот, ее задыхающееся, давящееся слезами тело на несколько секунд оставлено, а спаситель вернулся в коридор.

Яр помнил, что у нее была сумочка, и теперь, оставив ее в оказавшейся открытой комнате, окидывал взглядом темный коридор в поисках нужной вещи. Удача – она оказалась практически под дверью, не теряя времени зря, он метнулся за ней, открыл, почти сразу нашел то, что нужно.

– Тихо, солнце, – вцепившись руками в углы стола, она судорожно пыталась вздохнуть. Когда-то Яру уже приходилось видеть, как она сгибается вдвое