– Что? – понимая, что по-другому он не отстанет, она сдалась.

– Дурочка, – нет, в отличие от нее, у Самарского доводить ее до белого каления от ревности ни сил, ни желания не было. – Снежана – мой друг.

– А она знает, что она друг?

– Знает… – он снова улыбался, а вот Саше было не до улыбок. Это сложно… Ему хотелось верить, но ведь когда она видела их вместе… Ревность не давала мыслить здраво.

– Самарский…

– Можно я тебя поцелую? – у него же явно настроение было куда лучше, чем ее собственное, но это никак не способствовало тому, чтоб разговор двигался в нужном русле.

– Самарский…

– Что?

– Я не собираюсь изменять ей… В смысле, ты… – мысли путались, а вместе с ними и слова. – Я не буду делать вид, что ее не существует! – тогда, во Франции, все было именно так. Тогда не существовало не только ее, мира вокруг не существовало. А теперь так нельзя.

– Можно я тебя поцелую?

– Самарский! – Саша выдернула руку из его цепких пальцев, отступая. Она пыталась сохранить самообладание, пыталась вести разговор конструктивно – не получилось. – Если ты думаешь, что это смешно, ты ошибаешься!

– Это не смешно. Это очень серьезно. Ты так серьезно ревнуешь, так серьезно пытаешься меня вразумить. Но меня не надо вразумлять, Саша. Можно я тебя поцелую? – уже трижды он задает этот вопрос, и как Яр и думал, трижды она пропускает слова мимо ушей.

– Это неправильно! – высвободить руку не удалось, вместо этого, Ярослав притянул ее еще ближе, обняв за талию. Кожу спины обожгло прикосновение.

– Что именно? Я всего лишь хочу поцеловать любимую женщину, а она продолжает спрашивать о несуществующих изменах. А теперь, если ты не против, я все таки сделаю, что хочу…

Раньше, чем Саша успела открыть рот, чтобы задать новый вопрос или возразить, ее заняли более важным, по мнению Яра, делом. Минута, руки прижимают все сильнее, губы, чей натиск невозможно сдержать, задают все более волнующий такт и вопросы почему-то забыты.

Уткнувшись лбом в твердый подбородок, Саша слушала, как быстро бьется ее собственное сердце, шестьдесят ударов, семьдесят, восемьдесят. Может, это уже сердечный приступ, а она не заметила? Ну и пусть.

– Ты так и не ответил.

– Нам нельзя показывать вместе, пока. Пока идет расследование.

– Почему?

– Это опасно, – на более развернутый ответ Саша, по правде, и не рассчитывала.

– Ты знаешь, кто это сделал? – сама Титова целиком и полностью положилась на доблестную милицию. Пусть глупо, пусть почти безнадежно, но сил как-то повлиять на процесс поиска убийцы в себе, она не чувствовала. Знала лишь одно – это не Яр. А вот он… Это дело влияет на его репутацию. Влияет здорово. А потерять репутацию он себе позволить никак не может.

– Я разберусь с этим, Саша. Обещаю.

– Как разберешься? – девушка вдруг напряглась, а потом вскинула голову, заглядывая в лицо Самарскому. Сначала он смотрел, сомневаясь, а когда понял… снова улыбнулся.

– Сегодня, Саша, я слышу от тебя только комплименты. Сначала – казанова, теперь – неуловимый мститель, может, ты сразу выдашь все?

– Неужели не ясно? Ты мне ничего не говоришь. Ничего важного. И что мне остается? Додумывать, Ярослав. Если тебе не нравится то, что я додумываю, может ты попытался бы перестать постоянно увиливать от ответов? – их разговор вдруг стал серьезным, лукавая улыбка пропала с губ мужчины.

– Я докажу вину человека, который убил твоего отца.

– Ты знаешь, кто это сделал? – сердце пропустило удар. Она одновременно хотела знать и боялась. Боялась того, что не сможет возненавидеть этого человека так, как должна. Всем сердцем, самоотверженно, отчаянно, забыв о любых других чувствах.

Самарский промолчал.

– Этот человек… Он сегодня здесь?

– Ты в безопасности, – сильные руки сжались на талии.

– Это не ответ.

– Нет, – Яр соврал, глядя прямо в глаза. – Его тут нет.

– И ты меня не посвятишь в свои догадки? – они знакомы уже чертовски долго, по крайней мере, Саше казалось именно так, и практически с самого начала она воспринимала его скрытность как данность. Пока он сам не захочет, открыться его не заставит никто и ничто.