под давлением собственного страха и его последствий, и сейчас ему снова стало жутко, жутко до дрожи, что ей приходится опять чувствовать подобное.

Вложив баллончик в холодные пальцы, Яр сам поднес их к лицу, подозревая, что даже это ей сделать может быть сложно. Вдох, и она на секунду замирает, а потом еще два нажатия на дно баллончика, и ее пальцы разжимаются, выпуская лекарство.

– Тише, – Саша снова ухватилась руками за стол, заново уча организм дышать нормально. Не жадно хватать воздух, как оголодавший человек, увидевший хлеб, а мерно, по капельке, медленно, чтоб не порвать к чертовой матери и без того до сих пор горящие легкие. – Тише, – не чувствуя сопротивления, ее повернули, подсадили на стол, и только теперь Саша снова встретилась лицом к лицу с Самарским.

И почему-то именно в его зрачках, как на экране телевизора, перед ней моментом пронеслось все то, что привело сюда.

Шутов, бросивший фразу невзначай, «если бы она дожила…», прошло два месяца с тех пор, как человек, находящийся напротив, сообщил ей о смерти отца, сообщил куда деликатней, но этим признанием разорвал душу на клочья, а теперь ей стало страшно, противно, горько и невыносимо одиноко. Слезы градом покатились по щекам.

– Ее больше нет, – из последних сил Саша закрыла лицо руками, скрывая рыдания от мужчины.

– Кого нет? Что случилось? – ему сложно было понять, что произошло, почему сейчас, сложно поверить, что он мог не успеть, сложно смотреть на нее такую – снова сломленную.

– Он сказал, что ее больше нет… Мамы нет… – очередной отчаянный всхлип заглушила ткань пиджака, Ярослав прижал девушку к себе.

Чертов урод. Надо было придушить его еще раньше. Разрываясь между желанием успокоить Сашу и вернуться, чтобы размазать по стенке ублюдка, Яр взял холодные руки в свои, согревая своим теплом.

– За что? Ярослав, скажи, за что? За что они все меня бросают? – она ушла давно, чертовски давно, больше семнадцати лет тому. Ровно столько Саша не видела женщину, зовущуюся матерью. Ровно столько она думала, что видеть ее не желает. И, наверное, в этом была правда, но еще правда крылась в том, что Саша хотела знать – где-то она есть. Неважно где, с кем, есть ли у нее еще дети, просто где-то она есть.

А после смерти отца эта желание стало необходимостью. Ее лишили якоря, но у нее еще оставалось далекое море, а теперь – осушили и его…

– Я тут, я с тобой, – Яр водил по спине, успокаивая, убаюкивая, прислушиваясь к тихому отчаянному шепоту и отвечая так же тихо, где-то далеко- далеко играла музыка, люди смеялись, радовались, искренне или нет – это уже не так важно, а вот в их мирке снова звучала похоронная музыка. Сколько же это будет продолжаться?

По настоятельной просьбе Кущина, оставив Сашу «знакомиться» с Шутовым, они отошли на безопасное расстояние. Яр видел, как девушка то и дело бросает взгляд туда, где он стоял не так давно, но должен был оставаться тут, напряжено следя за ними издалека.

Шутов постоянно что-то говорил, улыбался во весь рот, смеялся, а в ответ получал только нервные кивки, полуулыбки и странные взгляды. Саша чувствовала неладное, Ярослав был в этом уверен, и ощущал себя полным ничтожеством.

– Все, мне надоело, я не собираюсь позволять этот цирк, арестуйте урода, и потом разбирайтесь… – Кущин поймал его за локоть в тот самый момент, как он решил забрать Сашу подальше от убийцы отцы.

– Вы хотите, чтоб он рано или поздно добрался до нее тогда, когда не сможете сделать ничего, или все же хотите посадить его надолго?

Яр сильно сжал челюсть, желая в эту секунду Кущину как можно больше «хорошего», за то, что он прав…

– Черт, – их гляделки длились долго, за это время успело произойти сразу несколько вещей – заиграла новая музыка, кто-то крикнул через весь зал знакомому, которого заметил только что, где-то послышался звон разбившегося стекла, а стоявшая несколько секунд тому рядом с Шутовым Саша пропала. – Где она? – Кущин крутнулся вокруг своей оси, пытаясь различить темный силуэт.

– Чтоб вас… – выдернув руку, Яр направился вслед за лишь на секунду мелькнувшем в толпе силуэтом.

Всего секунда. Одну единственную секунду он не знал, где она в данный момент находится, и его накрыла не то, что паника, жуткое чувство, которое он не смог бы даже описать.

А когда застал Сашу в таком состоянии, потерял самообладание окончательно. Если бы она не нуждалась сейчас в нем, жизнь Шутова, скорей всего, оборвалась прямо в этом зале.

Минута сменяла минуту, Саша все так же дрожала в его объятьях, прокручивая у себя в голове одну единственную фразу.

– Откуда он может это знать? – мысль пришла к ней внезапно и так ошарашила, что девушка резко выпрямилась. – Почему я должна ему верить? – в душе проснулась злость. Вестников, приносящих нежелательные новости, не любили во все времена.

– Не должна.

– Зачем он это сказал? Боже, ну зачем? – на глаза снова навернулись слезы, на этот раз уже злые. Как же она в этот момент ненавидела нового знакомого! Так, будто это он убил практически неизвестную ей женщину, по иронии судьбы зовущейся мамой. А ведь она даже не знает, как это случилось, когда ее не стало, если ее действительно больше нет… – Я успокоилась, – нервно выдернув руки из ладоней Самарского, Саша посмотрела ему в глаза. – Нам нужно вернуться.

Она не должна дважды наступать на те же грабли, что с отцом. Нельзя прятаться, отрицать, потом будет больней – она должна знать, что имел в виду