– Мне может и выгодно, но вам-то нет. И вы правы, я хороший бизнесмен, именно потому не участвую в подозрительных сделках.

Шутов долго сверлил Яра твердым взглядом, получая такой же в ответ, пока наконец-то не смирился, откидываясь на спинку кресла.

– Ты ведь понимаешь, что теперь я просто обязан узнать твои мотивы…

– Как и я ваши.

– Думаешь, сможешь?

– Думаю, оно того стоит.

– Ну-ну… – мужчина встал, протянул руку, прощаясь. Продолжать лицемерную трапезу смысла больше не было. Они пришли не есть. И даже не так заключать сделку. Яру было несказанно интересно посмотреть на человека, когда-то победившего Титова в войне за женское сердце, а Аристарху на того, кто так успешно портил жизнь его лютому врагу на протяжении долгих лет его отсутствия.

– Что именно он говорил? – домой (а в последнее время домом Яр называл жилье Глафиры), Самарский с Ермоловым возвращались уже вдвоем.

То, что тогда произошло между Димой и Сашей, Ярослав забывать не собирался. И желание съездить по физиономии друга хорошенько еще несколько раз периодически возникало, но он пытался трезво оценивать хоть это, если в остальном поступал совершенно не так, как мог бы от себя ожидать еще несколько месяцев тому.

Дима – человек, на которого он мог положиться почти всю свою сознательную жизнь, а значит и слову его должен доверять. Он обещал больше не подходить к Саше. Да и сам Яр этого не допустит, но рано или поздно встретиться им все равно придется. И он, и теперь она – часть его жизни, ни от одной из которых отказываться Ярослав не готов.

– Он предлагал любые деньги, чтоб мы отказались от тендера.

– И что ты?

– Глупые вопросы, Дима. Если бы согласился, ты бы об этом знал.

– О боже, Слава! Зачем ты ввязываешься в эту историю? Ты же сам сказал, что ни Титов, ни этот штрих шутить не станут. А если им сорвет крышу? Не боишься, что нас задавит между ними?

– Нет. Я надеюсь, что просто помешаю им задавить кое-кого другого.

Дима хмыкнул. Ну конечно. Другой темы для разговора у Ярослава уже не существовало. Только Саша. Ее охрана, ее папаша, ее университет, в который нужно съездить, чтоб убедиться – девушку там еще ждут. Она-она-она. Титанических усилий Диме стоило сохранять при этом беспристрастный вид, мечтая всем сердцем, чтоб оборона Самарского дала брешь ровно настолько, чтоб ее-то задело, а их нет.

– А что еще?

– Ничего. Думаешь, он стал бы посвящать меня в свои настоящие планы? Он же даже не догадывается, как много мы знаем.

– А мы знаем много? Ты мне так толком и не объяснил, чего от тебя хотел Кущин.

– Всему свое время… – Ярослав никому не сказал о том, что узнал. И, по правде, говорить не собирался. Тайна была не его, слишком личная, он не планировал посвящать в нее ни друга, ни даже ту, кого она непосредственно касалась. Впрочем, Саша бы сказала, что умалчивая, он ведет себя как всегда.

– Когда встреча с заказчиком?

– Завтра. Поедем вместе. Я представлю тебя, объясню, что проектом будешь заниматься ты.

– Хорошо. А сегодня, я надеюсь, на ужин пирог?

Эти дни прошли для Саши на удивление быстро, и если она настойчиво убеждала себя, что скучать по Самарскому даже не собиралась, то думала часто. Он вернется, Артем сообщит о том, что за время отсутствия хозяина ничего экстраординарного не произошло, а потом?

Она провела у окон львиную долю собственного времени, пытаясь сориентироваться еще в доме, как же попасть к тем самым воротам. Понимала, что их отсюда даже не видно, но вглядывалась вдаль так напряженно…

Артем несколько раз ловил девушку с таким задумчивым выражением на лице, но почему-то списывал все на тоску по шефу. Это действительно выглядело именно так – стоящая у окна девушка с грустным взглядом.

Но он даже не подозревал, почему же взгляд не лучится светом. Сашу убивала мысль о том, что будет дальше… Что будет дальше с ней, с обитателями дома, с ним. Он никогда ей этого не простит. Ни за что в жизни Самарский не простит того, что она воспользовалась доверием. И вряд ли то, что она бежала от заточения больше, чем от него, станет аргументом. Да и аргументы тут не нужны, как только она переступит линию ворот – их пути разойдутся навсегда.

И в такие моменты Саша чувствовала себя полной дурой, потому что в мыслях возникал вопрос: а хочет ли она этого? Вопрос, которого не могло быть, не должно было быть, иначе – она мазохистка.

Подъехавшую машину она увидела из окна спальни Самарского. Кто вернулся – сомнений не было, и как бы ни было сложно признать – сердце забилось