Лежите тихо, тихо.
Видите, как все ладно.
Пришла книга Рива, где он требует для меня Нобелевскую премию.
Если можно, напишите два слова и
Толя милый!
сейчас уезжаю с «Легендарной Ордынки». Дала Нине для Вас Леопарди, у меня другой – подарок Лиды Чуковской.
Нина объяснит Вам, почему все хорошо, а я думаю, что
Вот он какой – этот Рим. Такой и даже лучше. Совсем тепло. Подъезжали сквозь ослепительную розово-алую осень, а за Минском плясали метели, и я думала о Нине.
Во вторник едем в Таормино. Хотят устроить вечер стихов.
Прошу передать мой привет Вашим родителям ‹…›.
Вернулись ли Вы в Ленинград? В среду мы едем в Таормино. Сегодня полдня ездили по Риму, успели осмотреть многое снаружи, но красивее того розового дня на Суворовском ничего не было. Обе здоровы. Ахм. <
Жду врача из Посольства. Пусть скажет, могу ли я ехать <в> Таормин и пр. Сны такие темные и страшные, будто то, что в Вильнюсе сказала дочка Трауберга – правда.
Где Вы?
Мы еще не знаем дня вручения премии.
Звоните Ане. Пусть меня все помнят.
Сегодня был совсем особенный день – мы проехали по Via Appia – древнейшему кладбищу римлян. Кругом жаркое рыжее лето и могилы, могилы.
Потом ездили на могилу Рафаэля. Кажется, он похоронен вчера. (В Пантеоне.)
Завтра едем в Таормин. Ира две ночи подряд говорила с Аней по телефону.
Сегодня с утра мы уже в Таорминине <так!>. Здесь все, о чем я Вам только что говорила. Целый день дремала. Сейчас у меня был Ал-ей Алекс. Он бодр и очень заботлив. Сказал, что г-жа Манцони хочет писать мой лит. портрет. Поэтому просит, чтобы я ее приняла. <
А вот и наш Ленинград. Я – почти в Африке. Все кругом цветет, светится, благоухает. Море – лучезарное. Завтра – вечер. Буду читать стихи из
