– Ну что ж, – вздохнула она. – Боюсь, что я не разделяю мнения психотерапевта твоей матери.

– Хороший ход, – усмехнулась я.

– Прости, что? – Даллас подняла бровь.

– Враг моего врага – мой друг. Хороший ход.

– Да, спасибо, – весело сказала она. – Умеешь переводить стрелки. Не раз уже так выкручивалась, верно?

Я теребила бинты на руке, отмечая, как хорошо заживают мелкие порезы.

– Большинство людей все равно любят поговорить о себе.

– Кроме психотерапевтов, – улыбнулась она.

Даллас вела себя не как обычный мозгоправ. Она не донимала вот этими: «Что ты чувствуешь?», или «Расскажи мне еще», или «Почему, как ты считаешь, это произошло?». Разговор с ней напоминал парный танец или поединок: переплетение слов, движений, реакций. Она посмотрела на мою руку. Бинты уже сняли, чтобы кожа могла дышать.

– Тебе, похоже, больно.

– Это был ночной кошмар, – сказала я осторожно. – Мне снилось, будто кто-то другой нанес мне рану, а когда я проснулась, то увидела, что на руке и в самом деле появился порез.

– Довольно опасное проявление лунатизма. – Ее голос звучал легко, но насмешки в нем не чувствовалось.

– Я не спятила, – прошептала я.

– Я об этом и не думала, – заверила она. – Но я разговаривала с твоими родителями о твоем дедушке… и о Бене. И об этом тоже. Похоже, ты перенесла слишком много травм для твоего возраста. Ты никогда об этом не думала?

Не думала? Смерть дедушки. Гибель Бена. Нападение Оуэна. Ранение Уэсли. Покушение Кармен. Секреты и ложь Архива. Агрессивные Истории. Двери в бездну. Бесчисленные шрамы. Сломанные кости. Отключки. Ночные кошмары. Теперь еще и это. Я кивнула.

– Некоторых людей травмы ломают, – продолжила она. – А некоторые обрастают броней. Вот ты, Маккензи, и создала себе броню. Но как я говорила вчера вечером, она не всегда сможет защитить тебя от себя самой. – Она подалась вперед. – Я хочу кое-что сказать и хочу, чтобы ты выслушала очень внимательно, потому что это важно.

Она накрыла мою руку своей, и в меня проник ее шум, низкий, гудящий, равномерный, как гул мотора. Я не отстранилась.

– Это нормально, когда ты чувствуешь себя больной, разбитой, раздавленной, – произнесла она. – Когда тебе выпало тяжелое испытание, неважно какое, и ты при этом не позволяешь себе расслабиться, проявить свои чувства, ты только делаешь себе хуже. Наши проблемы рвут нас на части, если мы пытаемся игнорировать их. Они требуют внимания, потому что оно им необходимо. Как ты себя сейчас чувствуешь? В порядке?

Не успев подумать, я покачала головой. Даллас улыбнулась.

– Видишь? Нежели так трудно было это признать?

Она слегка пожала мою руку, я взглянула на ее пальцы и оцепенела. На ее безымянном пальце виднелся след от кольца.

– Развелась, – пояснила она, перехватив мой взгляд. – И уже боюсь, что след от кольца никогда не сойдет.

Она убрала руку и потерла пятнышко на пальце. Я с силой вдохнула и напомнила себе, что обычные люди тоже носят кольца и тоже их снимают. Кроме того, она ходила с закатанными рукавами, а никаких отметин Отряда на ее предплечье не было. Даллас поднялась со стула.

– Я собираюсь отпустить тебя, но при условии, что ты будешь посещать школьного психолога в Гайд Скул. Сделаешь это для меня?

Вызов Агаты буквально прожигал дыру у меня в кармане.

– Да, – торопливо пообещала я. – Хорошо, отлично.

– Вы уверены, что так будет правильно? – спросила мама, когда Даллас рассказала ей новости. – Я имею в виду, она пыталась…

– Не хочу показаться грубой, мэм, – оборвала ее Даллас, – но если бы она хотела убить себя, она бы перерезала вены. Здесь же просто продольный порез.

Мама выглядела испуганной. Я едва не улыбнулась. Да уж, Даллас определенно не Коллин.

Медсестра перевязала мне левую руку, и я переоделась в школьную рубашку, натянув рукав поверх бинтов. Порезы на правой ладони скрыть не получится, но это могло сработать мне на руку. Поможет ввести остальных в заблуждение. Отчаяние, охватившее меня прошлой ночью, когда я размышляла о своей нелегкой участи и жалела себя, испарилось. И сейчас я была твердо настроена выстоять и узнать, кто меня подставляет. «Оуэн еще не победил», – сказала я себе, но тут же напомнила, что это не он порезал мне руку. Это сделала я сама. Может, мне стоит перестать отрицать, что я разбита и сломлена, и попытаться собрать обломки воедино.

Даллас, прощаясь, помахала мне рукой и посоветовала ослабить броню. Медсестра, которая обрабатывала порез и накладывала повязку, явно удивилась тому, что Даллас отпустила меня, но вопросов задавать не стала, лишь проинструктировала, как промывать рану, а также порекомендовала родителям следить за мной и давать побольше отдыха. Она наклонилась к маме и сказала, что, по ее мнению, я вообще не сплю. Она говорила шепотом, но достаточно громко, так что я услышала. Великолепно.