полицейские тоже. Один из них крикнул:

– Эй, кто здесь?

Затаив дыхание, я кралась к стене, пробираясь между обломками. Добравшись, прижалась к ней спиной, как будто это поможет, если они зайдут в комнату.

– Может, кошка? – предположил другой, но я слышала, как, достав из кобуры пистолеты, они двинулись тяжелой поступью в мою сторону. Я осмотрела комнату, но не нашла ничего достаточно крупного, за чем можно было бы укрыться. Выхода было всего два: холл, откуда шли полицейские, и задняя дверь, через которую я проникла в дом. Я прикинула, как быстро смогу до нее добраться. Выбора у меня не оставалось. Сделав глубокий вдох, я рванула с места. Полицейские ринулись следом.

Они успели добежать до середины дома, а я уже выскочила через задний ход. В три прыжка я добралась до забора, но тут передо мной как из-под земли вырос еще один полицейский и схватил меня за плечи. Я попыталась вырваться, но он развернул меня, завел руки за спину и уложил на землю, придавив коленом. Я поморщилась, когда металлические наручники вонзились в больное запястье. Перед глазами все поплыло, в ушах стучало. Я чувствовала, что приближается очередная отключка, проникая в разум, словно дым. Я зажмурилась, моля сознание не отключаться, не отключаться, не отключаться… С силой втянув воздух, я попыталась сохранить спокойствие, насколько это возможно в ситуации, когда полицейский повалил тебя на землю.

Когда он поднял меня на ноги, я все еще держала себя в руках. Это стоило мне больших усилий, но я держалась. А затем я вспомнила, что видела его в новостях. Это был детектив Кинни.

Он втолкнул меня в дом, проволок мимо разгромленной комнаты и вывел через входную дверь. За нами остались грязные следы. Смешно, но мне вдруг подумалось, что это вывело бы из себя судью Филлипа. Затем детектив Кинни прижал меня спиной к двери джипа.

– Имя! – рявкнул он.

Я чуть не соврала. Ложь так и крутилась на языке. Но солгав, я бы сделала только хуже.

– Маккензи Бишоп.

– Что, черт возьми, ты там делала?

Меня обескуражили его напор и ярость, клокотавшая в голосе. Не свойственная копам грубость, а чистая, неподдельная ярость.

– Я просто хотела посмотреть…

– Ты вторглась в частную собственность, наследила там, где идет расследование!..

Я огляделась по сторонам, ища глазами Эрика, но детектив Кинни схватил меня за подбородок, повернул лицом к себе.

– Тебе лучше сосредоточиться и ответить мне, что именно ты там делала.

Эх, надо было что-нибудь стянуть из этого дома. Уж лучше оказаться подростком-мародером, чем подростком-сыщиком.

– Я видела новости и подумала, что, может, смогла бы…

– Что? Думала поиграть в Шерлока и решить все сама? Это, черт возьми, опечатанное место преступления, молодая леди!

Я нахмурилась. Он не сводил взгляд с герба Гайд Скул на рубашке и говорил со мной таким тоном, как будто отчитывал Эмбер. Эмбер, которая любит играть в детектива. Эмбер, которая, бьюсь об заклад, и раньше мешала ему работать.

– Простите, – пролепетала я, изо всех сил стараясь произвести впечатление раскаявшейся дочери. Я не привыкла, чтобы на меня орали. Мама в случае чего сбегает к Коллин, а с папой у нас никогда не возникало серьезных стычек. – Мне правда очень жаль.

– Еще бы, – прорычал он. Один из копов все еще находился внутри, наверняка оценивая вред, который я причинила расследованию. Второй с самодовольной усмешкой топтался за спиной Кинни. Готова спорить, он думал, что я просто богатенькая девочка, ищущая впечатлений. – Эта выходка не сойдет тебе с рук, – предупредил детектив Кинни. – Она аукнется всем и каждому. За такое тебя стопроцентно можно выставить из этой чудесной школы.

«За такое у меня могут быть неприятности и похуже, – подумала я. – Все зависит от того, какие улики вы найдете».

– Хочешь, я отвезу ее в участок и оформлю? – спросил другой коп, и у меня в груди снова сжалось. При оформлении снимают отпечатки, а если возьмут у меня и сверят с базой, то непременно найдут совпадения со следами, обнаруженными в доме Филлипа. А если Бетани не вытерла подвеску, то и с отпечатками на ней.

– Нет, – отмахнулся от него Кинни. – Я сам этим займусь.

– Послушайте, – сказала я, – знаю, это было глупо. Я правда сглупила. Не знаю, о чем я думала. Этого больше не повторится.

– Рад это слышать, – буркнул он, открывая дверь джипа. – А сейчас садись в машину.

Деду никогда не нравилось слово «противозаконный». Он говорил: ты можешь безнаказанно совершать что-либо противозаконное, пока тебя не поймают. Сейчас я понимала, что это очень глупо.

Я сидела в участке у стола детектива Кинни, прикованная наручниками к стулу, и рассматривала свои перепачканные чернилами пальцы. Кинни поднял листок с моими отпечатками.