пригласил меня, а Циния… Элантру.

– Садись рядом с Тайрусом, милочка, – щебетала Циния куда нежнее, чем если бы Элантра была ее собственной плотью и кровью.

Элантра, просияв, изящно присела на соседнее с Тайрусом кресло. Тот не протестовал:

– Какое неожиданное удовольствие видеть вас рядом, грандесса Пасус.

Единственный секрет, который я хранила от Тайруса, было возвращение Донии. Просто я ждала подходящего момента, чтобы сообщить ему об этом. После же визита Цинии я, не теряя времени, отправилась на «Александрию» и все рассказала. Мы сидели в его кабинете у широкого окна, выходящего на Берневальскую каланчу.

– Итак, моей бабушке нравится влияние, которое ты оказываешь на меня, – заметил он, задумчиво глядя в звездное небо и потирая подбородок. – Но сама ты ей не нравишься.

– Наверное, не следовало мне ее отталкивать, – сказала я, вспомнив замечание Сидонии. – Глупо было с моей стороны нарываться на конфликт.

– А почему ты ей отказала? – живо поинтересовался Тайрус, переводя взгляд на меня.

Вопрос оказался куда сложнее, чем можно было ожидать. В горле у меня застрял комок. Я задыхалась от моего чувства к нему и злилась, что не могу признаться.

– Не знаю.

Некоторое время Тайрус пристально смотрел на меня, затем улыбнулся.

– Ну, что же, это хорошая новость.

Я уже ничего не понимала. Чувствовала себя тряпкой, словно несколько часов подряд изнуряла себя физическими упражнениями.

– Почему?

Тайрус поднялся, подошел к окну и, сложив руки на груди, принялся рассматривать этот небольшой кусок вселенной, который он намеревался унаследовать.

– Если моя бабка желает, чтобы на меня влияли, следовательно, она решила, что я достоин этого влияния. Значит, я поднялся в ее глазах настолько, что она вознамерилась приложить ко мне какие-то усилия. Из этого вытекает, что мой дядюшка начал ее разочаровывать.

– Даже если и так, – предостерегающе сказала я, – не стоит ей доверять.

– Я не доверяю никому из своих родственников, Немезида, – горько рассмеялся он. – Предательство и ложь – в крови Домитрианов. Однако Циния – одна из самых влиятельных женщин в империи. Если она перейдет на мою сторону, дядюшка ничего не сможет со мной сделать. Во всяком случае – открыто, – он покосился на меня. – Если она хочет свести меня с кем-нибудь, значит, намеревается со мной помириться. На своих условиях, конечно же.

– Она сказала, что желает, чтобы трон достался сильнейшему из ее потомков, – неохотно добавила я. Мне претила мысль помогать ему заключить союз с Цинией.

– Да, такова уж Циния. Ее интересуют только полностью сформировавшиеся побеги. Она не садовник, терпеливо взращивающий растение. Скорее, она готова выполоть все новое не дрогнувшей рукой. Если бы Дивиния оставалась в своем уме, бабка спокойно бы от меня избавилась за мои недавние выходки. Теперь же у нее нет выбора, – он пожал плечами. – Если она планирует соблазнить меня другой женщиной, то посмотрев, на ком она остановилась, я решу, принять этот ее жест или нет. В конце концов, наш с тобой договор закончится, едва я добьюсь власти, ведь так? А мне потребуется императрица.

– Да, – я не смотрела на Тайруса. – Тебе понадобится кто-то, способный испытывать сердечную привязанность к тебе.

Кто-то не такой, как я. И теперь я узнала, кого Циния наметила на эту роль. Я чуть не зарычала, когда Элантра во время ужина, словно бы невзначай, коснулась руки Тайруса во время беседы. Грандесса Циния не сводила с них цепкого взгляда. Я же едва сдерживалась, чтобы не вскочить и не кинуться на Элантру, сбросить ее с кресла, разбить им обеим головы.

Я не поднимала глаз от бокала с вином. Я же была дьяболиком, а не диким зверем. Однако мое сердце разрывалось, а к лицу прилила кровь. Я понимала, что борюсь сама с собой: злилась на Тайруса, которому ситуация явно понравилась, и на себя за то, что не желала, чтобы он обращал внимание на кого-нибудь, кроме меня. Хотелось надавать ему пощечин за улыбки, которые он расточал Элантре.

Люди с благоговением говорили о любви. Для меня же она стала настоящей мукой. Не верилось, что кому-то нравится испытывать подобные ощущения. Как можно наслаждаться мучительной потребностью в другом человеческом существе?

Я почувствовала на себе взгляд грандессы Цинии. Та наблюдала, какой эффект оказали на меня ее махинации. Я во всех подробностях представила, как перепрыгиваю через стол и сворачиваю ей шею, и словно наяву услышала приятный хруст ее старых костей.

Ограничилась тем, что оскалилась в улыбке и переключила свое внимание на императора. Он пересел на другое место, чтобы оказаться поближе к Дивинии. У той все еще был пустой взгляд, а челядинка время от времени вытирала ей подбородок от еды и слюны, но это, похоже, совершенно не смущало Рандевальда. Он затеял с ней какое-то подобие беседы, то и дело обвивая ее рукой, словно ядовитый плющ.

Мой инстинкт самосохранения взвыл. Я вспомнила, как на последней службе в Гелиосфере император посадил Дивинию рядом с собой. Как он постоянно радостно окликал ее, сидя на своем троне и получая в ответ пустые улыбки.