– Только то, что я люблю Тайруса, – ответила я.

Разумеется, это была ложь, но я почувствовала, что краснею, произнося эти слова. Я ведь еще ни разу не произносила их, даже во время нашей игры на публику, и они прозвучали как-то неловко.

– Я беззаветно ему предана, – добавила я сквозь зубы, хотя, если исключить Сидонию, это было правдой. – Я никогда не стану за ним шпионить.

– Ты отвергаешь руку дружбы?

Злить Цинию мне очень не хотелось, но альтернативы я не видела.

– Если вы предлагаете ее на подобных условиях, то да. Отвергаю.

– Глупая девчонка, – ледяным голосом прошипела Циния. – Ты никогда мне не нравилась.

– Что же, значит, я поступила правильно, – сказала я, но мое замечание не сбило императрицу с мысли.

– В тебе всегда было что-то странное, – пробормотала она. – Я пока не поняла – что, но со временем разберусь, обещаю. – Циния скривилась. – Не думай, что ты – незаменима. Уверяю тебя, я найду более уступчивую девушку, чтобы поставить на твое место. То же ждет и моего внука, если мне покажется, что он слишком много о себе возомнил.

– В таком случае, – вскочила я, нависая над ней всем своим ростом, – нам не о чем больше говорить.

Грандесса фыркнула и тоже выпрямилась, нервно поправляя на запястьях драгоценные браслеты. С этой завзятой детоубийцы сейчас можно было писать аллегорию достоинства. Некоторое время мы сверлили друг друга взглядами, потом, не произнеся больше ни слова, она вышла.

Я приобрела опасного врага.

Лишь убедившись, что Циния действительно ушла, я несколько успокоилась и бросилась в другую комнату к Сидонии. Та, похоже, подслушивала у двери.

– Почему было просто не сказать ей то, что она хотела услышать? – недоуменно спросила Дония. – Ты могла бы согласиться шпионить за Тайрусом, а потом рассказать обо всем ему. С точки зрения стратегии это могло бы стать выгодным ходом.

Я ошеломленно уставилась на нее, внезапно почувствовав раздражение, испугавшее меня саму. Никогда прежде я не сердилась на Донию. Она была умной, образованной, знала столько, сколько другим и не снилось. Странно, что приходилось объяснять ей очевидные вещи.

– Я никогда не поступила бы так с Тайрусом, – медленно произнесла я.

– Да почему же?

Мои мускулы внезапно начали зудеть. Я почувствовала настоятельное желание тренироваться до потери пульса. Прошлась по комнате, пытаясь привести мысли в порядок.

– Меня разозлило то, что она хочет настроить меня против Тайруса, – попыталась объяснять я, хотя Дония, не знакомая с принцем, вряд ли меня понимала. – Она – его бабка и в то же время – враг. Если бы она добилась своего… – я почувствовала, что прихожу в ярость, и заставила себя замолчать.

– Немезида…

Я обернулась на ее мягкий голос. Дония стояла, обхватив себя за плечи. Потом глубоко вздохнула и сказала:

– Этот Тайрус… Он тебе небезразличен, да?

Во второй раз за короткое время мое лицо вспыхнуло. Я отвела глаза.

– Этого я не говорила.

Послышались ее приглушенные ковром шаги, она подошла ко мне. Ее прохладная ручка погладила мою.

– Я очень рада.

Ее слова только усугубили неприятность моего положения. Нечему тут было радоваться. От моих чувств к Тайрусу выходили одни неудобства. Не говоря уже о том, что чувства эти были вообще невозможны. Единственный человек, к которому я должна была их испытывать, стоял теперь передо мной, держа меня за руку! А я, как дура, рассердилась на нее из-за какого-то Тайруса. Мрачно засопев, я выговорила:

– Правда рада? А тебе не кажется, что это – предательство с моей стороны?

– Предательство?!

– Ну, да, потому что я испытываю чувства к кому-то еще.

На лицо Донии на миг словно набежала туча.

– Я рада, что ты вообще испытываешь чувства, – слабо улыбнулась она. – Очень важно, что ты позволила себе их испытывать. Я на это могла только надеяться. – Дония отвернулась, и под ее тонкой кожей проступила ключица. – Я всегда мечтала, чтобы ты была счастлива.

– Дония, – сглотнула я, не уверенная, что заслужила подобное. – Я живу ради тебя, а не ради Тайруса.

– Мне хочется, чтобы ты жила ради себя самой, – прошептала она.

Дония считала, что мои чувства к Тайрусу – это хорошо. Я же с ней не соглашалась, особенно после очередного семейного обеда у Домитрианов. Тайрус