Жаль, конечно. Но не все потеряно. Если Кузьма сработает как полагается, глядишь, еще удастся оставить славу за собой. Хм. А где он сейчас находится? В Замятлино, где же ему еще-то быть. Его дело разведка, а не в бою смерть искать. Тут уж как-нибудь и без него обойдутся. Он же пусть занимается тем, что у него получается лучше всего.

– Бойся!

Предостерегающему выкрику вторил легкий хруст, быстро перешедший в громкий треск, а затем скрежет. Зеленый великан, проломившись сквозь кроны своих товарищей, обламывая сучья, завалился на землю. Несколько раз колыхнулся, создавая иллюзию последнего вздоха павшего героя. И наконец окончательно замер.

Люди с топорами наперевес, возбужденно перебрасываясь шутками, направились к поверженному исполину. А вскоре округу огласили удары топоров, вплетаясь в общую какофонию лесоповала. Там, где трудится сотня лесорубов, тихо не может быть по определению.

Двое пильщиков, свалив дерево, переглянулись и направились к другому, помеченному лесником. День только начинается, и прохлаждаться некогда. Есть дневная норма, и ее необходимо выполнить, а иначе ни платы, ни обеда. Здесь принцип прост, как мычание коровы. Кто не работает, тот не ест. И требования не столь уж запредельные. Пусть наличие вооруженной охраны и указывает на то, что трудятся здесь подневольные.

– Острожский! Калинчук! К господину управляющему! – раздался зычный голос десятника охраны.

Константин Иванович переглянулся со своим оруженосцем, и, прихватив инструмент, они направились в сторону десятника. Шли неспешно, с достоинством. Один из них шляхтич, коему его положение велит блюсти себя. Второй верой и правдой служит своему господину, прекрасно осознавая, что по его поведению будут судить и о нем.

– А, вот ты где, Константин Иванович. Идите оба к каптеру, сдавайте инструмент и отправляйтесь в лагерь, – едва завидев их, произнес десятник.

– Без конвоя? – невесело ухмыльнулся шляхтич.

– А на кой он вам, конвой-то? Смысла вам бежать никакого. Микита, тот волен уйти когда пожелает. За тебя выкуп прислали, а потому хочешь – прямо сейчас в бега подавайтесь, искать никто не станет, – пожав плечами, ответил десятник.

– Ясно. Ну что, Микита, пошли, что ли?

– Как скажете, пан.

– Да так и скажу.

Каптер оказался на месте и без вопросов принял топор и пилу. Чай, не глухой и слышал, как этих выкликали. Освободившись, Константин Иванович еще раз окинул взглядом осенний лес, наполненный визгом пил, перестуком топоров, человеческими голосами и ржанием лошадей. Потом подал знак оруженосцу и зашагал в сторону лагеря, благо идти было недалеко.

Бой у неприметной речушки Бобровни закончился полным разгромом хуфы полковника Савенка. Сам он сумел избежать позора, сгинув в бою. Мертвые же, как известно, сраму не имут. А вот выжившим пришлось испить эту чашу полной мерой. Части разбитого войска хотя бы удалось покинуть поле боя. А попросту – бежать. Но многим довелось испытать горечь плена.

Микита вполне мог бежать и спасти добро господина. Благо тот брал с собой в поход немного, и вся поклажа с легкостью умещалась на одной вьючной лошади. И поначалу он так и поступил. Но потом узнал, что Острожский то ли убит, то ли ранен, а то и в плену. Словом, пропал без вести. Вот и отправился прямиком к замятлинцам, искать Константина Ивановича.

Нашел. Калинчука, кстати, в число пленных так и не определили. Тот сам решил сопровождать своего господина в неволе. Хоть куда, лишь бы рядом. Потому как он не мог и помыслить вернуться домой без Острожского. Рабская душонка? Ой, не спешите клеймить. Верность достойна только уважения. И Калинчука искренне уважали как среди пленников, так и среди их охранников.

– Здравия вам, Константин Иванович, – поприветствовал вошедшего в конторку начальника лагеря Карпов.

– И вы будьте здравы, Иван Архипович. Видите, как у нас получается. Вы мою голову спасаете, а я в ваш дом с оружием.

– То жизнь. И, признаться, грех на нее жаловаться. Живы – и слава богу. Но вот то, что не во всем себя считаете правым, уже радует, – с открытой улыбкой ответил Иван.

А как тут себя считать полностью правым? Шляхтичи ведь полагали, что от отряда в три сотни человек никого в живых не оставили, а на деле оказалось совсем не так. Те, кто в бою погиб, это понятно. Те, кто сумел вырваться из бойни на берегу реки, также нашли свой конец. А вот из тех, кто попал в плен, выжили все.

Причем и немалая часть раненых. Разве что некоторые скончались от совсем уж тяжелых ран. Но и к их спасению Карпов приложил все усилия, развернув в лесу самый настоящий госпиталь. Спасти удалось многих. Как и избавить от увечий. Местные лекари просто чудеса творили.

После сражения у Бобровни княжеская и островская дружины собрали пленных и легкораненых. Им в основном достались гусары, которые преимущественно были людьми состоятельными. Но даже в этом случае тяжелоранеными никто заниматься не намеревался.

Карпов же собирал всех без разбора. И в том числе прусских наемников. При этом в равной степени делали все, чтобы выходить всех раненых, даже