новгородцев, то я могу по полочкам разложить, чего и сколько там обещано. – С этими словами Иван выложил на стол свиток, словно предлагая любому желающему ознакомиться с его содержимым. – Тут всё. И размеры посулов. И где какие послабления в торговле. И расширенный список товаров, коими можно торговать на шведских землях свободно. И гарантии неприкосновенности со стороны шведского флота. Причем последний будет оказывать помощь новгородским ладьям и в случае, если кто иной решит их обидеть.

– И все это лишь ради того, чтобы они не вмешивались? – не поверил Офросимов.

Оно и понятно. Шведы всячески старались задавить русскую торговлю. А тут вдруг возьмутся опекать новгородцев. Прямо небывальщина какая-то.

– Не только, Сергей Гаврилович. Еще и за то, чтобы дружина новгородская встала на пути русской армии. Воевать Николай с ними не станет. Кровь ему не нужна. Значит, будет договариваться. Увещевать, грозить торговыми карами. Вот пока он будет убеждать их да вразумлять, шведы и должны будут с нами покончить.

– А не слишком ли скоро? – усомнился Офросимов.

– А ты вспомни, сколько им времени потребовалось, чтобы не просто дойти до Варшавы, но и взять ее.

– То ляхи.

– И что? В драке они достаточно злы. А в воинской науке так же отстали, как и вы.

Именно «вы», а не «мы». Чего Иван не собирался делать, так это причислять себя к остальным. Его-то дружина как раз впереди планеты всей. Раскатает врага, многократно превосходящего его по численности.

Иное дело, что по силам ему самое большее – взять и удержать только Нарву с ее морскими воротами Нарва-Йыэсуу. Ну, еще и накостылять всем шведским силам, находящимся в Прибалтике. Даже если они соберутся скопом. А вот о том, чтобы удержать крупную территорию, не могло быть и речи.

– Допустим, – медленно кивая, произнес Офросимов. – Но нешто псковская земля стоит таких затрат?

Ага. Глава совета успел пробежаться по списку. А тот весьма внушителен. И дает новгородцам серьезные преференции. Причем не считая звонкого серебра, потраченного на подкуп.

– Не только псковская земля, уважаемый совет, но и Замятлино. Знаете же, что во многом шведов интересует именно моя вотчина да мои секреты. А они дорогого стоят. За один секрет выделки железа шведский король готов прибить родную матушку. А уж при мысли о том, что мне удается получать большое количество доброй стали, его и вовсе начинает колотить крупной дрожью. Да вы и сами ведаете, чего стоят эти секреты. Поди, не отказались бы завладеть той тайной. Спокойно. Спокойно. Я никого не желаю обидеть или задеть. Просто подумайте малость, а есть ли иная возможность избежать войны, кроме как врезать шведскому льву по сусалам от всей широкой души. Да так, чтобы зубы в крошку. Убить его нам не под силу. Пока не под силу. Но если отвадим шведов хотя бы на год, тогда им лучше дружить с нами.

– И как мы их отвадим?

– Не мы, уважаемый совет. Я. Я сам все сделаю. От вас требуется сущая безделица. Не мешать мне. Ну и на всякий случай готовиться к приходу ворога. Военное счастье – оно переменчиво.

– Ишь каков! А как не станем мы тебя слушать! – взъярился новоявленный боярин.

– Ты, Александр Емельянович, охолонь, – вперив в Борятского строгий взгляд, осадил его Иван. – Помешать мне вы сил не имеете. Даже если я весь свой полк на чужбине положу, вам это не больно-то поможет. Потому как в Замятлино одного ополчения в тысячу штыков. И пользоваться теми штыками они умеют, как и стрелять с такой точностью, что вам и не снилась. И пушек, и картечниц, и огненного припаса там в избытке. А потому еще раз повторю – охолоньте. Я все сказал.

С этими словами Иван вновь опустился на лавку и сложил руки на столешнице перед собой. Никаких сомнений, ни слова больше не произнесет. Сидит же здесь только из уважения к совету бояр, и не более…

– Что ж ты, ирод, мне-то ничего не сказал? Нешто настолько не доверяешь, что и перед советом молвить не мог? – недовольно пробурчал Пятницкий, когда они вдвоем покидали палаты совета.

– Не обижайся, Ефим Ильич. То я не от недоверия. Помочь мне ты не мог. А вот случись счастью перемениться, то хотел, чтобы ты был в стороне от меня. Не имел касательства к моим выходкам. И то, что видели остальные, совершенно точно говорит – ты был в полном неведении.

– Озаботился, стало быть, о старике.

– Побойся бога, Ефим Ильич. Ну какой ты старик, – отмахнулся Иван. – И не тебя я пожалел, а Псков. Потому как ты пока единственный, кто по-новому на судьбу земли этой смотрит. Остальные все больше по старинке. Все ходят по кругу, ничего не замечают и в сторону шаг ступить боятся. А ты… Ты по- иному уже и не сможешь. А значит, и мои начинания не пропадут даром.

– Эвон, значит, как. В наследники меня прочишь.

– А ты не смейся. Я о том и батюшке отписал.

– И что батюшка?

– Ну, перво-наперво пообещал, что коли пропаду, то лично выкопает меня из земли и отстегает плетью. И знаешь, я ему верю. Уж сколько ему от меня