стебель отбрасывает почти безупречно четкое отражение пейзажа, расстилающегося позади, каким он выглядел бы, не будь там деревьев. Как если бы каждое дерево представляло собой файл из базы данных с тем или иным изображением.
Пока я бродила по самому лесу, никаких миражей не возникало. А здесь, на опушке, я могу
Да, но как может быть, чтобы об этом не знал весь Эдем? Всю жизнь я считала себя единственной тайной, которую он скрывает. А теперь не знаю что и думать о своем «совершенном» городе.
Ну, и что дальше? Вернуться я не могу, по крайней мере, какое-время. Потом, когда стемнеет, возможно, удастся пробраться назад, туда, где выстраивается очередь за хлебом.
Убегая от жары, из-за которой кожа на теле уже начинает пузыриться, я отыскиваю тень под синтетическими деревьями. Перемена драматическая – как если из печи перебраться в холодильник. Разница в температуре между лесом и пустыней, начинающейся буквально в двух шагах отсюда, градусов сорок. А что, если этот искусственный лес не только получает и хранит энергию солнца, но и служит Эдему щитом от жара пустыни, в которую превратилась вся оставшаяся часть Земли?
Неожиданно до меня доносится звук шагов. Впрочем, может, это мне только кажется. Может, это просто колышутся искусственные стебли. Звук мягок, едва слышим, – так, какое-то невнятное шуршание. Если бы окружающий мир не был погружен в такое молчание, я бы ни за что и не расслышала его. Пока никого не видно, но гигантские деревья отстоят одно от другого на расстоянии, достаточном для того, чтобы укрыться было трудно. Через несколько секунд я увижу того или тех, кто здесь появился… а они увидят меня.
В лесу мне не укрыться. Он слишком редкий. У меня все тело болит, и я чересчур изнемогла, чтобы убежать от кого бы то ни было, будь то даже неповоротливый новобранец.
И я принимаю совершенно немыслимое решение. Убийственное решение. Сделав напоследок большой глоток прохладного, какой бывает только в глубокой тени, воздуха, я углубляюсь, прихрамывая, в пустыню, надеясь, что тому – кем бы он ни оказался, – кто меня преследует, хватит ума остановиться.
Забавно, но иногда, чтобы выжить, надо оказаться глупее своего противника.
Не проходит и нескольких секунд, как легкие у меня начинают гореть. Воздух настолько горяч, что видно, как он волнами поднимается от земли и клубится вокруг. Он высасывает из тела всю влагу и поедает капли пота. Глаза пересохли настолько, что стоит только мигнуть, как веки, словно песок, прилипают к глазному яблоку. Если дышать через нос, запекшимся губам становится легче, но это ничуть не влияет на то, что с каждым шагом температура тела поднимается все выше.
Тем не менее, я не сдаюсь, выжить почему-то кажется сейчас, вот в этот самый момент, не столь важно, как быть непойманным. Всю свою жизнь я провела за стеной. И не хочу оказаться в тюрьме снова. Даже если меня убьют в следующее мгновение после того, как схватят, это мгновенье окажется слишком долгим. Лучше умереть самой и сразу.
Хороша речь, не правда ли?
Поначалу идти нетрудно. Песок под ногами пружинит, и это для меня, привыкшей к синтетическим поверхностям, совершенно новое ощущение, я, можно сказать, наслаждаюсь им, тем более, что, когда хромаешь, песок, как воздушная подушка, облегая больную ногу, уменьшает боль.
Но через какое-то время песок становится мельче и глубже. На каждом шагу ноги проваливаются по лодыжки, и я волочусь, словно вброд перехожу реку. Я падаю, песок обжигает ладони, и все же я тащу себя вперед, пробираюсь через это безжалостное море песка.
С каждым шагом я проваливаюсь все глубже, но в своем полубредовом обезвоженном состоянии не вполне отдаю себе отчет в происходящем. Сначала ногам прохладно, и ощущение это настолько приятно, что я останавливаюсь и, перед тем как продолжить путь, секунду-другую просто наслаждаюсь им. Но при попытке вытащить ступню, песок стискивает ее и не выпускает. С гигантским усилием мне это все же удается, и я делаю еще шаг. Вытаскивая ногу, я замечаю, что песок липнет к подошве как-то необычно. Я стараюсь стряхнуть его, но он пристает и к ладони тоже. На ощупь песок кажется вроде как влажным, но когда я слегка потираю пальцы, никакой влаги не ощущаю.
Сбитая с толку, я стараюсь сделать очередной шаг, но на этой ноге больная щиколотка, и когда я вытаскиваю ее из песка, ощущение такое, будто нога сейчас просто отвалится. Я с трудом сдерживаю крик боли. Песок словно высасывает меня всю. Я в панике поворачиваюсь, но тело-то движется, а нога остается на месте, и я медленно падаю на грудь. Стараюсь удержаться при помощи рук, но опереться не на что. Ладони утопают в зыбучем песке, и я чувствую, как рот и нос мне, не давая вздохнуть и ослепляя, забивает какая-то жижа.
Как я только что сказала – лучше умереть, чем попасть в неволю? Не прошло и нескольких минут, как мне пришлось переменить свой взгляд.
Я дергаюсь, упираюсь – тщетно, только на миг удается поднять голову над зыбучими песками и сделать отчаянный благодатный глоток воздуха, а потом я снова скольжу вниз. Плавать я не умею, в водоем глубже домашней ванны никогда не погружалась. Но даже если бы умела, вряд ли это помогло бы мне в этой странной липкой песчаной массе. Она обволакивает, выпивает меня. Ощущение такое, будто меня старается проглотить какое-то живое существо.
Будто сама Земля меня поедает.
Я чувствую, как мое тело становится холоднее и мягче. Перестаю сопротивляться. На мгновенье это приносит облегчение – сдаться, очутиться в
