Алиса подумала, что объяснение, которого она так страстно желала, только еще больше все запутало. Теперь она уже не была уверена, что хочет понять Итакдалию.

Как бы там ни было, в носу у нее снова засвербело – поэтому девочка торопливо высвободила руку, на всякий случай продолжая держать Оливера за тунику. Однако тревога оказалась ложной. Алиса подавила порыв чихнуть и шмыгнула онемевшим носом. Последние воспоминания о солнце растаяли бесследно, прихватив с собой остатки тепла.

– Ну ладно, – сказала Алиса, когда на дороге снова воцарилась тишина. – Так почему у тебя не получилось?

– Что не получилось? – спросил Оливер, заметно напрягшись.

– Спасти папу. Почему в первый раз у тебя не вышло?

– Я… – Оливер замялся. – Ну, я…

Девочка видела, что он прямо сейчас принимает непростое решение – решение, которое должно было направить их дружбу по тому или иному пути. Сможет ли он поделиться с Алисой неуверенностью в себе? Осмелится ли обнажить перед ней свою слабость? Что же он выберет, хм? Правду или недомолвку, правду или недомолвку, правду или…

– Просто я оказался не так хорош, – наконец признался Оливер.

(Ага, кусочек правды. Тоже неплохо.)

– Я зашел в тупик. В конце все стало совсем запутанно, и я понял, что мне нужна помощь.

– Моя помощь? – уточнила Алиса одновременно польщенно и с подозрением.

Оливер остановился и посмотрел ей прямо в глаза.

– Да, – ответил он прямо. – Ты ведь понимаешь почему? Хотя бы догадываешься?

– Потому что он мой папа? – предположила Алиса, вглядываясь в лицо мальчика в поисках ответов. – Потому что тебе нужно знать о нем что-то, что знаю только я?

Оливер в нерешительности отвел взгляд. Затем улыбнулся и покачал головой.

– Ну, это можно обсудить и позже, верно? А сейчас, – добавил он, снова устремляясь в темноту, – нам лучше держать ушки на макушке. Итакдалия только и ждет, когда мы зазеваемся. Здесь на каждом шагу расставлены ловушки и обманки – хитрее или глупее, чем ты думаешь. Это странная и опасная земля… Думаю, потому твой отец и не смог вернуться, – печально подытожил мальчик.

– Наверное, – поежившись, кивнула Алиса.

Напоминание о постигшей отца судьбе было болезненным, но девочка не дрогнула. Три года она волновалась за папу и гадала, куда он ушел, – а теперь была близка к нему, как никогда.

И при этом ужасно, ужасно далека.

Алиса мечтала о возвращении отца, как другие люди мечтают о богатстве и славе. Она сотни раз воображала себе их воссоединение – каждую слезу, улыбку и судорожное объятие. Но в итоге оказалось, что фантазировать о счастливой встрече удобнее издалека. Теперь девочку переполнял лишь страх. Что, если у них с Оливером ничего не получится? Что, если она испортит все какой-нибудь дурацкой ошибкой – и папа останется в Итакдалии навсегда? Как она сможет примириться с этой потерей, зная, что сама же в ней виновата?

Тревоги окутывали Алису, словно тяжелый плащ, туго стянутый на горле. Но как бы она ни боялась провала, Итакдалии и таящихся в ней ужасов, девочка продолжала шагать вперед. Пути назад не было.

Алиса окончательно потеряла счет времени, но чем дольше они шли, тем сильнее сгущалась тьма; и чем сильнее сгущалась тьма, тем холоднее было; и чем холоднее было, тем становилось тише; и чем становилось тише, тем отчетливее казались все звуки.

– Боже мой, – сказал Оливер. – У тебя в животе медведь рычит?

Алиса почувствовала, как заливается краской.

– Я не виновата, – ответила она. – У меня не было полуденника.

– И как ты себя чувствуешь? – спросил Оливер.

Он остановился, и Алиса последовала его примеру. Их окружал непроглядный мрак. Насколько хватало глаз, нигде не было и проблеска света.

– Прекрасно, спасибо.

Желудок Алисы завел очередную тоскливую песню, и девочка вздохнула.

– Если честно, я сейчас в обморок от голода упаду.

– То есть ты чувствуешь себя довольно пустой, верно?

Алиса недоуменно приподняла бровь.

– Пустой, – повторил мальчик. – Изнутри.

– Пустой, как дупло, – подтвердила девочка.

– Отлично. Безупречный расчет времени.