Я смеюсь нервным, напряженным смехом. Но мне становится немного легче.
А потом зеваю и каким-то чудом умудряюсь уснуть.
Глава двенадцатая
На следующий день в моем списке за Мелани Аллен десяти лет появляется Джина Фрит четырнадцати лет. Но стоит мне высунуть нос из комнаты, как появляется мама в фартуке со стоваттной улыбкой на лице, сует мне в руки коробку чистящих средств, а сверху громоздит увесистую книгу.
— Время трудовой повинности в кафе!
Она говорит с таким видом, будто выдает мне награду. Рука еще побаливает, и коробка опасно накреняется — содержимое вот-вот высыплется на пол.
— Что делать с чистящими средствами, я еще могу придумать, но вот к чему мне книжка?
— Папа нашел твой список для чтения.
Я растерянно смотрю на маму, затем, красноречиво — на календарь и за окно, где ярко светит солнце.
— Но ведь сейчас лето.
— Именно. Это список на летние каникулы, — жизнерадостно говорит она. — А теперь приступай. Можешь убираться или почитать, или сначала убраться, потом почитать, или почитать, а потом…
— Ладно-ладно, я поняла. — Я могла бы отпроситься, соврать что-нибудь, но мне все еще нехорошо после того, что произошло вчера, и я была бы не против пару часиков побыть
Лампы сонно моргают, когда, спустившись, я зажигаю свет. Я ставлю коробку на прилавок и беру в руки книгу. «Божественная комедия» Данте. Они издеваются? На обложке с клубами адского огня стоит метка, что это специальное издание для подготовки к тесту на поступление в вуз, и к нему прилагается словарь. Я открываю первую страницу.
Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу…
Ну уж нет, большое спасибо.
Я бросаю Данте на стопку запыленных простыней в углу, и она с гулким шлепком поднимает столб пыли. Настало время уборки. В спертом воздухе помещения стоит запах мыла, а из-за каменной отделки пола и прилавка кажется, что здесь холодно даже в летнюю жару. Я открываю окна и приступаю к работе.
Я смешиваю какую-то вонючую мыльную субстанцию, едкую настолько, что она грозит растворить мои перчатки, разъесть кожу и отполировать добела кости. Она веселенького ярко-голубого цвета и начинает блестеть, когда я размазываю ее по мрамору. Кажется, я даже могу слышать, как она разъедает грязь на камне. Я щедро вожу губкой во все стороны, и мой закуток на полу даже начинает чем-то напоминать мамин.
— Глазам своим не верю!
Я поднимаю голову и вижу, что Уэсли раскопал под простынями старый металлический стул и примостился на нем задом наперед. Основную часть мебели вынесли во двор, но несколько стульев, включая этот, задержались в кафе.
