и уютно. Не сразу и сообразил, что тепло и уют идет от Аграт, что снова устроилась не просто у него под боком, но и голову положила ему на грудь, обхватила рукой и забросила на живот согнутую в колене ногу.

Жар ее тела не только согревает, но и наполняет вполне отчетливыми желаниями, от которых и проснулся, а сейчас застыл в тягостном колебании, то ли разбудить и согнать, то ли как-то решить все иначе.

Ничего не придумав, все еще искал решение, но взбудораженность уступила расползающемуся теплу во всем теле, и снова провалился в глубокий здоровый сон.

Утром только Бианакит смотрел на него, как всегда, со спокойным равнодушием соратника в походе, Азазель хитро улыбался, Аграт поглядывала надменно и победоносно.

Михаил кипел, чувствуя, что сорвется, если только дадут шанс, но Азазель по своей хитрости и Аграт по женскому чутью все понимали и такой возможности не давали.

Аграт вообще завтракала на другом конце костра, переговаривалась тихонько с Бианакитом.

Михаил поинтересовался хмуро, стараясь не встречаться взглядом с Аграт:

– Увидел свои две звезды?

Азазель кивнул с самым довольным видом:

– На том же месте. Есть же что-то вечное в этом мире!.. Хотя и говорят, что звезды тоже куда-то летят с огромной скоростью, но я не заметил никакого движения… Так, на полпальца сдвинулись… Причем в разные стороны, представляешь? Будто и звезды ссорятся. А были ж так вместе, так вместе!

– Значит, – перебил Михаил, – Сигор отыщешь?

Азазель кивнул:

– Ты ешь, ориентиры получены. Сейчас пойдем на поиски. Пока не найдем, никакого привала с лежанием! Нужно действовать быстро, на опережение вероятного противника.

– Он все еще вероятный?

– Кезим?.. Пока не увидим своими глазами, но вообще-то у меня сомнений нет.

Бианакит слушал молча, Аграт быстро-быстро ела и тоже промолчала, очень не по-женски занятая. Михаил старался не смотреть в ее сторону. Тело еще помнит ее тепло и женскую мягкость, а с виду вся из тугих мышц, как только и распускает их во сне, что становятся нежно щупальными…

Азазель первым закончил с завтракам, поднялся, собранный и напружиненный, с суровым лицом и требовательным взглядом.

– Похоже, – сказал он, – недели не понадобится. Мы почти у цели. По крайней мере, на месте.

Когда поднялись из ложбины, там гуляет сильный сухой ветер, неприятный порывами, когда то дует в лицо, то резко разворачивается и толкает в бок, стараясь спихнуть с узкой тропы.

Азазель шел впереди, бодрый и алертный, сказал с оптимизмом:

– Солнцу и ветру навстречу, расправив упругую грудь… э-э… или как там? Аграт, это я вообще, из песни слова не выкинешь. С другой стороны, это же прекрасно, что все так скрыто, хрен найдешь!

Михаил шел рядом, глядя больше под ноги, чем по сторонам. Рюкзак тяжеловат, туристы вряд ли носят с собой гранатометы, тем более спаренные и револьверные.

– Что прекрасного? – поинтересовался он.

– Если бы город нашли раньше нас, – пояснил Азазель, – здесь бы все было забито строительно-копательной техникой… хотя нет, ее не допустят, но пара тысяч археологов ползали бы на каждом шагу со щеточками, а по периметру города стояла бы армия со спецназом и бронетехникой, охраняя достояние нации.

Михаил пробормотал:

– Ты ничего не перепутал? Люди стремятся в сингулярность, сам говорил…

– В сингулярность, – сказал Азазель покровительственно, – стремится тысячная доля процента от общей массы населения!.. Как и вообще в будущее. И тащит за собой все остальное тело этого чудовищного динозавра под названием «человечество». Так было, так будет.

Михаил посмотрел с недоверием:

– А зачем в той сингулярности тело?

– В точку, – сказал Азазель с восторгом. – На самом деле войдет только голова, а тело останется по эту сторону! Жопа не пролезет… Аграт, там слишком крутой косогор!.. Бери левее!

Аграт крикнула, не оборачиваясь:

– Я пройду!

– Не ходи по косогору, – велел он строго, – сапоги стопчешь!