– Тебе коз или курей? – спросил Азазель деловито.

– Сперва кур, – ответила она, – с ними проще, а потом коз. Это же замечательно! Вон уговорю Михаила на мне жениться, утром буду стакан козьего молока подавать прямо в постель.

Михаил дернулся, посмотрел дикими глазами:

– Ну и шуточки у вас обоих!

Аграт сказала Азазелю печально:

– Вот видишь, как разбиваются мои светлые мечты о милом домике с садиком и грядками? И все вы, мужчины, ломаете!.. Я бы и деток от него завела… Представляешь?

Азазель помотал головой:

– Такого даже я вообразить не могу.

– А я могу, – ответила она со вздохом, – но он верен какой-то ветреной Синильде!.. Надо ее найти и убить.

Азазель спросил дежурно:

– Почему ветреной?.. Необязательно, хотя, конечно, все женщины в той или иной мере… Но Синильда мне показалась не такой уж и ветреной. Так, в меру. Разве она не женщина?

Михаил сказал с нажимом:

– О Синильде ни слова!..

– А в самом деле, – сказал Азазель, – Аграт, давай лучше о тебе! Вон у тебя какие вторичные признаки, душа радуется.

Михаил посмотрел волком:

– Не употребляй святые слова.

– Ну не душа, – согласился Азазель, – а плоть радуется, все равно ликование. Уровнем пониже, согласен, но помощнее, позаметнее! И даже повесомее.

Михаил нахмурился и, не желая выслушивать пошлости, приотстал, дождался Бианакита и пошел рядом с ним.

Аграт выждала момент, когда Михаил, огибая кусты и камни, на минутку оказался в одиночестве, моментально поравнялась с ним и сказала решительно:

– Наш командир строго велел просветить тебя насчет интимной жизни. Надеюсь, ты не посмеешь ослушаться приказа?

Михаил пожал плечами:

– Это он тебе велел. Да и то не всерьез.

– Как это не всерьез? – ахнула она. – Приказы командира, да еще в военное время похода на марше, священны и непререкаемы!.. Разве мы можем ослушаться? Ты же солдат или не солдат?

– Это Бианакит солдат, – буркнул он. – А я архистратиг!..

– Диванный, – сказала она понимающе. – Но это ничего, на диване тоже можно просвещать, хотя есть ограничения, но несущественные… На следующем привале займемся всерьез!

Михаил надменно промолчал, не понимая, откуда непонятные усталость и раздражение, а впереди Азазель остановился и скомандовал:

– Привал! Перекусим, а то у меня кишки начинают кусать одна другую. А зачем мне внутри себя гражданская война, в которой, как известно, победителей не бывает?..

И хотя солнце светит ярко, воздух горячий, Бианакит привычно разложил костер, подогревал уже поджаренное мясо, даже хлебцы насадил на тонкие прутики и обжарил так, что вкусно хрустят на зубах, а запах стал таким, словно только что из элитной хлебопекарни.

Михаил покосился на Аграт, она мило улыбается и чирикает, чирикает, прибил бы дуру, но старается же быть милой, совсем не та наглая, что настаивала на своих правилах.

Азазель говорил ему, что надо бы сказать ей какой-нибудь комплимент, в таких случаях женщина сразу оказывается на твоей стороне, он подумал и сказал с усилием:

– Аграт… Ты хороший солдат…

Она заставила себя улыбнуться, Азазель сказал с упреком:

– Вот так комплимент!.. Аграт, он еще девственник, ты уже поняла?.. Ну, в широком смысле девственник. Еще портить и портить.

Она вздохнула:

– Никому не позволю его портить.

Голос ее прозвучал с неженской твердостью, Азазель спросил коварно:

– А сама?