В вагоне было жарко, душно и муторно. Воздух налился тяжелым свинцом, как будто сами стены поезда раскалились и двигались навстречу. Липкая паника клеилась к спинам, стекала по?том по лбам и сталкивала людей друг с другом.

– Прекратите склоки в конце концов! – Мама сердито отчитала двух теток с сумками, переругивающихся через Вовкину голову. – Нашли время, кумушки!

Вовка прерывисто выдохнул, вытянув шею и заглядывая взрослым в лица. Все сгрудились, цепляясь за поручни и сиденья и оторопело таращась на соседей. Сначала высокий дяденька в клетчатой рубашке пытался ходить, попробовал выбраться, но вагон повело вниз, и все закричали, чтобы он прекратил шевелиться.

– Хватайся и ни за что не отпускай, пока я не скажу, – велела мама Вовке, и он держался уже онемевшими, побелевшими пальцами за перекладину.

Вагон стоял наискось, хвостом уходя вниз, и все пассажиры скопились в передней части, разглядывая через стеклянную дверь товарищей по несчастью из соседнего вагона. Кто-то продолжал звать на помощь, хотя машинист уже несколько раз объявлял по громкой связи, что помощь идет. Правда, голос у него самого при этом странно дергался.

Сколько-то времени назад – часов у Вовки не было, а понять просто так он уже не мог – объявили, что их начинают вытаскивать. Тетеньки с сумками стали одновременно радостно лепетать и вытирать глаза, дядька в клетчатой рубашке сказал: «Ну вот видите». Мама погладила Вовку по голове и ободряюще подмигнула ему. Снаружи послышался какой-то урчащий грохот, скрежет, и поезд стал подниматься. В вагоне заулюлюкали и засмеялись, кто-то закричал «ура».

Вовка почувствовал, как в животе затрепетало от облегчения, вспомнил, какой сегодня должен быть хороший день… И вдруг вагон рухнул вниз, как будто он был игрушечным и ребенок-великан со всего маху швырнул его об пол. От визга заложило уши так, что Вовка даже не мог понять, кричал он сам или нет. Он намертво вцепился одной рукой в перекладину, а другой в мамину руку. Запястье больно дернуло, он взвыл, но пальцы не разжал. Вагон покачался и замер – вот так, наискосок. Люди плакали. У Вовки саднило горло – наверное, он все-таки кричал вместе со всеми.

– Ничего, Вовочка, все будет хорошо, – бледная мама повторяла одно и то же, гладя его по голове. – Ничего…

Вовка стиснул зубы, глотая что-то соленое. Рука ужасно болела, словно в нее напихали осколков от битой бутылки. Он не хотел, чтобы было так. Они с мамой ехали в гости к дедушке с бабушкой, уже должны были сидеть и есть пирог, а дедушка бы обсуждал с Вовкой футбол, а бабушка бы подкладывала ему конфеты, и… Перед глазами встал громадный дом, падающий под землю прямо на его, Вовкиных, глазах.

Совсем маленький пацан, которого держал на руках папа, принялся реветь. Его стали успокаивать, но многие взрослые сами, кто украдкой, кто в открытую, всхлипывали. В горле стоял колючий ком.

– Валидол, у кого-нибудь есть валидол?! Человеку плохо!..

«Не проваливайся, – зажмурившись, отчаянно шептал Вовка. – Пожалуйста, не проваливайся!»

Ноги вязли в чем-то похожем на черный ил. Вокруг чавкала вода, и было тяжело дышать. Арсус поморщился, вспоминая, как в детстве отправился в свою первую «научную экспедицию», ничего не сказав родителям, и, не разобравшись, что к чему, влез в лесное болото. Увяз там по пояс и, наверное, утоп бы, если б не вытащили. Отделался легким испугом, но мерзкого хлюпающего ощущения под ногами с тех пор не переносил. Правда, сейчас это все было неважно. Огромный поезд, словно раненый зверь, тонул в этом чавкающем иле – как будто болото собралось им пообедать.

– Хрен тебе, – пробормотал Арсус.

Они должны вытащить этот поезд и всех людей в нем, всех до единого.

– Давай, Арс, – Лер встряхнул руками, как будто к бою готовился. – Если что, страхуй.

Арсус кивнул, напряженно всматриваясь в скудно освещенное фонарями пространство.

Лер глубоко вдохнул, сосредотачиваясь на земле. Почему-то он не чувствовал ее так же хорошо, как обычно. Это казалось странным, но он отмахнулся от мыслей. Может, потому, что здесь мало привычного ему камня, может, потому, что он, дитя гор, не привык быть под землей… Главное – вытянуть людей, поднять этот чертов поезд! Лер принялся водить руками, чувствуя знакомое покалывание, словно по венам пустили ток, словно под кожей у него самого перекатываются мелкие-мелкие камешки. Влажная вязкая почва неохотно сдвинулась, заворчала, не желая расставаться с добычей.

– Давай, давай. – На лбу у Лера выступила испарина, руки затряслись.

Земля затряслась, словно крошась, упрямо не поддаваясь. Он закрыл глаза, стараясь сосредоточиться, – вроде бы мягкая совсем, как глина, а твердый камень слушался куда лучше!

– Лер, ты в порядке? – Встревоженный голос Арсуса донесся откуда-то издалека, едва пробиваясь сквозь толстую пелену.

Лер мотнул головой – в порядке, не отвлекай. Еще одно усилие. Его бросило в пот, тело пробила дрожь.

– Лер!

Есть! Почва поддалась, сдвинулась с места, поползла вверх… Лер слабо, но торжествующе усмехнулся про себя, стараясь держаться на ногах. В следующую секунду его что-то дернуло вперед, рванув за руки. Со всех сторон надавила тяжесть.