Была суббота 24 апреля, и сортировочный цех все еще был открыт. Я задержался ненадолго у раковины в туалете: руки казались грязными, и, помню, я разглядывал их, убеждая себя, что грязи на них нет, – а потом пошел в сортировочный. Он в пятнадцати минутах ходьбы от этого дома, в трех минутах езды в моем возрасте. Несколько женщин стояли в ожидании, готовясь забрать почту, и я видел, как быстро росла очередь у туалета, поскольку за стойкой сидел всего один почтовый служащий. Когда наконец я добрался до окошечка, то показал ему пакет, но из рук его не выпустил.

– К кому мне нужно обратиться с этим?

– Зависит от того, что это. Я не подойду? – Его гладкое круглое лицо выглядело так, будто он тер его, стараясь сделать помоложе, и мне показалось, что я уловил запах мыла сквозь щелку под окошком (может быть, у него под ногтями кое-где даже кусочки розового мыла застряли).

– Могу я видеть заведующего?

– В данный момент она занята. – Профессиональная выучка не помогла ему совсем скрыть обиду, когда он добавил: – Я могу помочь.

– Если скажете мне, почему я получил это.

Он уставился на написанное на лицевой стороне пакета, который я сунул в окошко.

– Это вы? Потому и получили.

Когда он толкнул пакет обратно, мне показалось, что он несколько нетерпелив в желании вернуть его.

– Загляните вовнутрь. – Я и впрямь уловил намек на нежелание или мне показалось?

Он ткнул во внешний конверт указательным и большим пальцами, ощупал его, а потом вытряхнул из него на стойку конверт поменьше. Прочел написанное на обеих сторонах, затем повернул конверт адресом Маллесона ко мне.

– Вы отправляли это?

– Конечно же, нет. Я и не слышал никогда о нем.

– Так, кто бы ни переправил письмо вам, он, должно быть, считал, что отправили вы.

– А с чего бы им считать?

Почтовый служащий заглянул вовнутрь, но картонную упаковку не тронул.

– Что это?

– Полагаю, вы должны проверить. Разве это не ваша обязанность? Собственность Королевской почты.

– Перестает быть таковой после доставки, – сказал служащий и просунул пакет в окошко. – Это ваше, и вы вольны делать с ним что вам угодно.

Я не мог не подумать, что служащий осторожен так, как имел все права быть я сам. Уж не пытался ли он сделать вид, будто считает, что пакет несет смертельную угрозу?

– Я вскрою это здесь, – заявил я, – если вы будете свидетелем. – Я вполне мог вообразить, что почтовик пытается состязаться со мной в осторожности.

– Свидетелем чего? – уперся он.

– Того факта, что я только сейчас вскрыл это.

– Вы могли уже проделать это раньше, а потом скрепить обратно.

– Я не делал ничего подобного, – сказал я с куда как меньшим раздражением, чем то, которое испытывал. – Даю вам слово.

Он сосредоточенно уставился в никуда, в нечто незримое. Потер руки ладонь о ладонь, явно ощущая, что они недостаточно чисты, а я тем временем извлек картонки из конверта. И проделал это так, чтобы он наверняка видел, как плотно льнула лента к картону, когда я ее отдирал. Высвободив концы картонок, выудил то, что лежало между ними. Будь я один, так рассмеялся бы от разочарования: наградой мне послужили две игральные карты, двойка треф и шестерка червей.

– Пользуетесь почтой для игры? – предположил почтовый служащий.

– За свой счет, вам бы следовало иметь в виду.

– Есть люди, которые играют в шахматы по переписке, ведь так? Может, кто и в карты играет.

– Я бы так не считал. – На тот случай, если он меня имел в виду, заметил: – Я в карты не играю с тех пор, как ваш возраст миновал.

– Так что вы намерены делать с этим?

– Карты я возьму домой. Как вы сказали, они были посланы мне.

Подумал ли я уже тогда, что они, возможно, подскажут мне идею рассказа для вашей антологии, Конрад? Если мы с вами схожи, то вы никогда не отбросите материал, каким бы тривиальным он ни казался. Я положил карты в конверт, конверт – в плотный пакет и уже пошел к выходу мимо очереди, собравшейся за моей спиной, как раздался оклик почтового служащего:

– А это взять не желаете? – Он размахивал пустой картонной упаковкой.

– Бросьте это в мусор, сделайте одолжение, – произнес я, а теперь думаю, не стоило ли забрать картонки с собой? Хотя понятия не имею, что бы это изменило. Направляясь к машине, поймал себя на том, что потираю большим пальцем сложенный указательный. Прямо будто тик одолел, особенно если учесть, что не было для него никакой причины, и это отгоняло почти все мысли о Маллесоне. Была ли эта фамилия вовсе мне незнакома? Не имела ли она