Я-то ждала, что меня вежливо выставят вон, а не встретят приветственно.

– Спасибо, – буркнула, чувствуя себя не в своей тарелке.

– Вашу карточку? – попросил он.

– Разумеется, – отвечаю и не спешу доставать ее из своей сумки. – Послушайте, у вас нет чего-нибудь вроде табурета-стремянки, а? Мне неудобно смотреть, задирая голову.

К моему удивлению, малый вынес мне высокое обитое белой кожей сиденье, как у барных стоек.

– Это подойдет?

– Вполне, – говорю и силюсь забраться на сиденье. Я эти барные сиденья ненавижу, но в конце концов устраиваюсь поудобнее. Только теперь стойка дюйма на три чересчур низко. Очевидно, неудобство тут обязательно.

– Вы это имели в виду? – говорю, выкладывая на стойку карточку с биркой и всем прочим. Я полагала, что дырочка вызовет какую-то реакцию: «Прошу извинить, но эта карта больше не действительна» или просто «Зачем, черт побери, вы это сделали?» Но малый и глазом не моргнул. То есть в прямом смысле: глаза у него оставались широко раскрыты, смотрели пристально, хотя это и не делало его каким-то странным или еще что. Малый был вполне симпатичный, довольно высокий, с оливковой кожей и какими-то искусными золотистыми прядками в коротко стриженных темных волосах. Он протянул руку за карточкой, но я ее не отпускала.

– Что вы намерены сделать? – спросила я его.

– Простите?

– Я бы предпочла не выпускать это из своих рук.

– Мне просто нужно зарегистрировать вас и, если понадобится, обновить условия допуска. – Черт его знает, что имелось в виду.

– Вы мне ее сразу же отдадите? – Малый кивнул, я отняла руку и следила, как он провел карточкой по какому-то устройству рядом с клавиатурой у себя на столе.

– Вот, пожалуйста, – произнес он, возвращая мне карточку. Я быстренько ее припрятала на случай, если передумает.

– Что теперь? – спрашиваю.

– Можете проходить, – отвечает он, наклоняя голову к двери справа от себя.

– Проходить куда?

Вот тут он моргнул, причем обоими глазами сразу:

– К себе в номер. – Бросил взгляд на экран, которого я не видела. – Номер сорок семь.

– Это мой номер?

– Так здесь значится.

Не знаю, как у меня духу хватило (рак, наверное), но я нагнулась, схватила плоский монитор и развернула его экраном к себе. Успела увидеть только свою фотографию, прежде чем малый выхватил монитор из моих рук и отодвинул его от меня подальше.

– Извините меня, – произнес он не без злости.

– Откуда у вас моя фотография? – потребовал я ответа. Вдруг дверь справа от малого резко открылась, и появилась высокая женщина с темно- коричневой кожей и полной головой коротеньких косичек.

– Вы пришли рано, – сказала она мне. Прозвучало это как укоризна.

– Вы кто? – спросила я, но, едва спросивши, сама догадалась.

– Стелла, – произнесли мы обе разом.

– Проходите, – немного строго прибавила она, и я подчинилась. У меня было такое ощущение, будто поступлю глупо, если не послушаюсь. Стелла провела меня по устланному ковром коридору к старинному лифту, который напоминал открытую бронзовую клетку, и мы поехали вниз; вышли на отметке – 4. Я следовала за нею по череде коридорных проходов, пока мы не вышли к роскошной на вид двери, помеченной цифрой «47».

– Вы новенькая, верно? – сказала она, хотя прозвучало это совсем не как вопрос.

– Рада, что хоть кто-то сообразил, – фыркнула я. – Тот малый за стойкой, новичок?

Стелла вздохнула.

– Его зовут Нико, и без него тут все развалилось бы.

Я подавила в себе желание уведомить ее, что это довольно увесистая похвала для того, кто всего лишь карточки считывает. Если только обновление условий допуска не было кодовым обозначением спасения мира. Вместо этого решила сыграть в открытую.

– Послушайте, – говорю, – правда в том, что на самом деле это не моя карточка.

Стелла недоверчиво выгнула бровь, глянув не меня, и извлекла из кармана блейзера нечто, смахивавшее на смартфон.

– Что ж, посмотрим тогда, чья же она. – Она протянула руку, и я отдала карточку. Она коснулась ею экрана, выждала секунду, потом вернула карточку мне. – Да нет, она ваша, – сказала и указала на экран. – У вас, случаем, не кризис самовосприятия, а?