поклянешься соблюдать старую традицию.

– А если не поклянусь?

Гидеон ничего не отвечает. Мы дошли до столовой, которая на деле не сильно больше, чем другие комнаты. В ней, разумеется, наличествует камин, а с высокого потолка свисает люстра, отражая желтое пламя. За столом минимум двенадцать человек, а прислуживают им вдвое больше младших членов, похожих на фемботов. Джестин не видать. Вероятно, ее спрятали и охраняют словно сокровище. Когда я вхожу, все встают. Бёрк тоже здесь и ухитряется выглядеть сидящим во главе стола, хотя стол круглый.

Ближайший ко мне человек протягивает руку и улыбается. Я пожимаю его ладонь, и он представляется как Ян Хиндли. У него редеющие каштановые волосы и усы. Улыбка его кажется искренней, и я гадаю, не из сочувствующих ли он. Обходя дальше стол, пожимая руки и слушая имена, я не могу определить, кто из них хочет видеть меня мертвым сейчас, а кто захочет этого позже.

Меня сажают рядом с Бёрком и почти сразу же подают еду. Стейки и какой-то черничный соус. Неожиданно вовлекаюсь в светскую болтовню. Кто-то даже спрашивает меня про школу. Думал, от напряжения есть не смогу. Но опустив взгляд, вижу, что моя тарелка пуста.

Беседа течет так мило, так приятно, что я не сразу замечаю, как разговор сворачивает на традицию. Предмет вползает мне в уши медленно и незаметно. Рассуждения об этике атама, о цели его создания отдаются в мозгу пчелиным жужжанием. Это интересно. Это новый взгляд. Это разумно. Если я присягну этому, они поддержат меня. Если я присягну этому, Анна останется в аду.

Взгляд мой принимается блуждать вокруг стола, по их смеющимся и улыбающимся лицам, по их жутковато одинаковым нарядам. Гидеон оживленно беседует с ними. И Томас тоже, и даже Кармель, глаза у них слегка стеклянные. Справа от меня сидит Бёрк, и я чувствую неотступную тяжесть его взгляда.

– Они думают, я у них в кармане, – говорю я, поворачиваясь к нему. – Но вы-то понимаете, что нет, правда?

В одно мгновение стол умолкает. Словно на самом деле они вовсе не разговаривали.

Бёрк весьма убедительно изображает сожаление.

– Я надеялся, что знакомство с орденом и твоим предназначением удержит тебя от совершения ошибки, – говорит он.

– Не делай этого, – произносит женский голос. Смотрю через стол и вижу пепельную блондинку, которая сопровождала меня ранее. Теперь я знаю, что ее зовут Мэри Энн Коттон. – Не оскверняй себя и Бидах Дуб.

Ах, Мэри Энн. Мы с Бидди Ду отлично ладим.

– Какая занятная у вас тут секта, Бёрк, – говорю я.

– Мы священный орден, – поправляет меня он.

– Нет. Вы секта. Консервативная, по-британски чопорная, но все равно секта. – Поворачиваюсь к остальным и вынимаю атам из кармана, из ножен, давая им увидеть отражение пламени на клинке.

– Он мой, – говорю я, перекрывая раболепные ахи. – До меня он принадлежал моему отцу, а до него – его отцу. Хотите его забрать? А я хочу дверь на ту сторону, чтобы освободить того, кому там не место.

Становится так тихо, что я слышу, как Томас и Гидеон поправляют очки.

Затем Бёрк говорит:

– Мы не можем просто забрать атам.

А когда доктор Клеменс протестует, произнося последнее слово в защиту старой кровной линии, Бёрк вскидывает ладонь, обрывая его:

– Бидах Дуб будет вечно служить твоему роду. Пока этот род не исчезнет.

Краем глаза вижу, как рука Кармель стискивает спинку стула. Она всегда готова кого-нибудь чем-нибудь огреть.

– Это не вариант, – говорит Гидеон. – Вы не можете просто убить воина.

– Вы не имеете права голоса, мистер Палмер, – влезает некий член с коротко стриженными черными волосами. Он тут самый младший и, видимо, самый новенький. – Вас не было в ордене десятки лет.

– Как бы то ни было, – продолжает Гидеон, – вы не можете сказать мне, что ни один из вас не испытывает сходных чувств. Этот род существовал тысячи лет. Вы намерены уничтожить его только потому, что так говорит Колин?

Слова его вызывают цепную реакцию, люди, включая нас с Томасом и Кармель, начинают переглядываться.

– Он прав, – говорит доктор Клеменс. – Наша воля значения не имеет.

– Тогда что вы предлагаете? – вскидывается Бёрк. – Чтобы мы открыли дверь и пустили обратно в мир мертвую убийцу? По-вашему, это соответствует воле атама?

– А пусть атам выбирает, – внезапно говорит Клеменс, словно его осенило, и обводит взглядом стол. – Откроем дверь и отправим вместе с ним Джестин. Пусть оба идут. Тот воин, кто вернется, и будет достойным носителем Бидах Дуба.

– А что, если ни один из них не вернется? – вопрошает кто-то. – Тогда атам будет потерян!

– Что, если он вытащит эту мертвую девицу обратно? – возмущается другой. – Она не может здесь оставаться. Это недопустимо.