Григорий не успел заметить, кто именно из товарищей пострадал. «Ил-2», разматывая за собой черный шлейф, резко пошел на снижение. Но летчик, судя по всему, не пострадал – самолет довольно четко выполнил левый разворот и потянул на восток. Мысленно пожелав ему удачи, лейтенант приказал остальным сократить дистанцию, внимательнее наблюдать за воздухом и прикрывать друг друга.

Поэтому, когда четверка «худых» попыталась повторить прием, использованный только что «фокке-вульфами», ее встретили дружным огнем воздушные стрелки штурмовиков. А «Яки» добавили. Два ««Ме-109»» рухнули на землю, оставшиеся торопливо удрали.

Никто не успел толком порадоваться удаче, потому что появились новые группы фашистских самолетов. А потом еще и еще. Воздушный бой понемногу разгорался, словно костер, в который подбрасывают все новые и новые дрова. На смену старым, сгоревшим.

Противники, завывая моторами, носились друг за другом, старались поймать в прицел, поливали свинцовыми струями, сходились в лобовые, совершали головокружительные фигуры высшего пилотажа и, того и гляди, готовы были врезаться во вражескую машину в последнем отчаянном таране.

«Илы», в соответствии с планом, потихоньку начали вытягивать круг в направлении линии фронта. После того как они потеряли один самолет, летчики старались держаться плотной компактной группой, не подпускали к себе близко гитлеровские истребители. Окажись на их месте «пешки», немцы давным- давно ворвались бы в круг, расстреляли бы одну-две машины и потом спокойно добили остальных. Но бронированные «Ил-2» не позволяли провернуть подобный фокус. И те из вражеских пилотов, кто все-таки рисковал подойти к ним чересчур близко, моментально получали добрую порцию свинца.

Григорий не следил за тем, удалось ли им сбить еще кого-нибудь. Не до того. Все мысли были сосредоточены на пилотировании, выполнении маневров и, по возможности, стрельбе по попадавшим в прицел чужим самолетам с крестами на крыльях. Бомбы он давно сбросил, не особо целясь, а вот эрэсы старался расходовать экономно, выпускал их по одному, пугая фрицев огненными кометами, срывающимися с направляющих.

– Кощей, я ранен, – капитан Шумилкин говорил спокойно, только медленно, через силу. – Буду держаться, сколько могу, но долго не протяну.

Плохо! Очень плохо! Если машина Ильи выпадет из круга, то их останется семеро. Придется опять сокращать дистанцию. А где-то наверху по-прежнему ходят треклятые «фоккеры»! Выжидают чего-то, в атаку не идут. Как ударили в самом начале, так и не дают пока о себе знать. Странно.

Глотком свежего воздуха послужила шестерка «Ла-5», свалившихся на немцев будто снег на голову. А следом подоспели еще восемь «Яков». Их появление позволило немного перевести дух и осмотреться. Из двенадцати «Як-1» и «Як-7», изначально вылетевших на задание, осталось только пять машин. Зато «маленькие» с честью выполнили приказ и надежно прикрыли штурмовики.

– «Штыки», уходите домой. Повторяю, уходите!

Экспат на всякий случай запросил у наводчика пароль, убедился, что его не обманывают, и с облегчением приказал своим выходить из боя. Хотел попросить истребителей прикрыть их, зная, что момент, когда разрывается круг, является, пожалуй, одним из самых опасных – «Ильюшины» оказываются уязвимы. Но не успел.

Пятерка «ФВ-190» опять ударила по ним сверху. И так же, как и в первый раз, мгновенно ушла. Шарахнула и исчезла. А Григорий с нехорошим изумлением обнаружил, что теперь рядом с ним летят всего три «Ила». И куда делись остальные, непонятно – вокруг плывут белые и черные облачка разрывов, проносятся красные трассы, и времени на то, чтобы искать товарищей просто нет.

Вгляделся в номера пристроившихся к нему самолетов. Так, Валиев и два экипажа из первой эскадрильи. Ни Шумилкина, ни Челидзе. Приплыли. Григорий зябко вздрогнул. То ли от гулявшего по разбитой кабине холодного воздуха, то ли от чувства собственного бессилия. Умелые твари – он даже не успел сделать по ним ни единого выстрела. Надо бы что-то придумать, а то не успеешь оглянуться и самого смахнут.

– Кощей, я прикрою, идите домой.

О, Каменский, жив курилка! Экспат поблагодарил истребителя и, внимательно поглядывая по сторонам, повел остатки группы на родной аэродром.

После приземления выбрался из кабины, сел прямо на плоскости и закурил. Сил идти на КП, чтобы доложить о вылете, не осталось.

– Ты не ранен? – с тревогой осведомился Свичкарь. – На лице кровь.

Дивин вяло отмахнулся.

– Пустое. Скажи, Катункин с капитаном прилетели?

– Ага, десять минут назад. Я слышал, что нашли танкистов, все в порядке.

Все в порядке. Григорий сплюнул тягучую, окрашенную в розовый цвет слюну. Ни хрена не в порядке! Он даже не знает, куда упали сбитые «Илы». А ведь он ведущий, он обязан быть в курсе.

– Устал я что-то, Миша, – пожаловался он технику. – Знатно нас фрицы погоняли. Думал, что не вернусь.

– Да я и смотрю, досталось «пятнашке», – озабоченно почесал затылок Свичкарь, обходя кругом самолет. – Теперь работы на пару дней, не меньше. Придется в ПАРМ тащить. Кстати, я видел, к нам десяток новых машин пригнали. Перегонщики сейчас в столовой обедают. Ты бы потом, когда отдохнешь чуток, сходил, выбрал бы себе новый самолет. Облетал бы, попробовал, как движок себя ведет, а я его до ума доводить начал. Как на такое предложение смотришь?

– Потом, – отмахнулся экспат. – Сначала мне к Бате нужно.

– Ну понятно, я ж тебя не прямо сейчас гоню. Просто затянешь, профукаешь все, и достанется какой-нибудь бракованный – намучаешься с ним до полусмерти. Да аккуратнее ты дергай! – прикрикнул он на оружейника, который пытался открыть поврежденный осколком лючок на плоскости. – И ты не спи