него с плохо скрываемым недоумением, но помалкивали. Не верит человек в приметы, что ж, его право. В полку было еще несколько тех, кто не соблюдал старое летное правило не бриться с утра.

Григорий взял полотенце и пошел на улицу. Морозец ночью ударил знатный, лицо сразу начало пощипывать. Но экспат, стараясь не обращать внимания на маленькие неудобства, стянул нательную рубаху, небрежно бросил ее на пенек и, отфыркиваясь, принялся умываться и обтираться снегом. То, что надо – заряд бодрости гарантирован на целый день.

Продрогший часовой, прохаживающийся неподалеку, смотрел на лейтенанта с нескрываемым ужасом, как на душевнобольного. На лице его отчетливо читалось, что он сам не стал бы делать ничего подобного даже под угрозой расстрела.

– Присоединяйся! – весело засмеялся Григорий и запустил в него снежком.

– Не балуйте, товарищ командир, – недовольно проворчал красноармеец. – Часовой – лицо неприкосновенное! Я ведь и пальнуть могу.

– Да у тебя, небось, затвор уже примерз, не передернешь, – подколол его Дивин.

– Не бойтесь, когда надо будет, все отлично сработает, – с достоинством ответил боец, поправил ремень на плече и пошел по утоптанной тропинке, зябко поеживаясь от порывов студеного ветра, что так и норовил забраться под полы шинели, обнять холодными ладонями, вымораживая живое человеческое тепло.

Теперь самое неприятное. Экспат собрался с духом и решительно прижал к лицу добрую пригоршню снега. Он решил сделать все возможное, чтобы приучить себя к холодной погоде, – мало ли что, вдруг собьют и придется пробираться к своим без теплой балаклавы?

– Смотрю я на тебя, Гриша, и не понимаю, откуда в тебе столько злости? – философски заметил Прорва. Он выскочил на улицу покурить. – Ладно, себя не жалеешь, черт с тобой, но ты ведь и нас уже замучил.

– Сиротинушка разнесчастный, заплачь еще! – Дивин взял полотенце и принялся энергично растираться. – На тебе пахать можно, не прибедняйся. Вот лучше бы взял в охапку сержантов и вместе со мной занялись бы водными процедурами. Все полезнее, чем на нарах валяться. Нет, прав комдив, ох прав – распустились, превратились в каких-то нерях и лентяев. Пора за вас браться!

– Ты это, – Рыжков глянул с притворной опаской, – лучше заканчивай в снегу нырять, а то совсем мозги застудишь!

– Вали, брехло!

Григорий подхватил рубаху и пошел в землянку одеваться.

После завтрака его вызвал к себе на КП Хромов.

– Что о Карманове скажешь? – поинтересовался командир полка. – Ты ведь летал с ним на полигон и в зону?

– Летал. В принципе, пилот он не самый слабый, – не стал кривить душой экспат. – Я так понял, что из кадровых? Чувствуется основательная подготовка, не то что у нынешних сержантов. Другое дело, что закис он явно на штабной работе, чутье летчицкое подрастерял.

– Ишь ты, – улыбнулся майор, – чутье. Слыхал, комиссар? – обратился он к Багдасаряну. По-старому обратился. С осени 1942-го институт военных комиссаров в Красной Армии отменили, провели для них переаттестацию, присвоили обычные звания и сделали заместителями командира по политической части – замполитами. Но многие называли политработников по-прежнему. Конечно, если человек того заслуживал. Вардан Эрнестович был как раз из числа таковых.

– Зря смеетесь, товарищ командир, – набычился Григорий. – Не хуже меня ведь знаете, стоит нашему брату немного оторваться от живого дела, перестать летать, и сразу все идет невпопад. Боязнь появляется, неуверенность. И лечится эта болезнь только через практику. Сейчас капитан с каждым днем избавляется от своего недуга. Осталось только поучаствовать в настоящем бою, и он, я уверен, придет в норму.

– Что предлагаешь? – деловито спросил Хромов.

– Прошу поручить нашей эскадрилье какое-нибудь задание, – твердо ответил Дивин. – Готов, если надо, слетать ведомым у Карманова.

Комполка недовольно поморщился.

– Рискованно. Если вас обоих срубят, то, считай, нет эскадрильи – твои желторотики не в счет. Поэтому выбери кого-нибудь из своих ребят потолковее, да и отправь с ним капитана. Ущемлять самолюбие Карманова мы, разумеется, не станем, пусть идет ведущим. Заодно получим представление, справится он с этой ролью или нет.

– Я бы предложил кандидатуру сержанта Катункина, – посоветовал Багдасарян. – Парень толковый, энергичный, инициативный. Немного самолюбив, но терпимо. Как считаешь, лейтенант?

– Думаю, что вы правы, – медленно ответил экспат. – Хороший выбор. К тому же, Катункин на местности ориентируется довольно сносно. Что немаловажно, с учетом того, что новый комэск еще не успел досконально изучить район предстоящих боевых действий. Если позволите, я лично проинструктирую сержанта?

– Действуй, – кивнул майор. – А задание у них будет следующее: вчера наша танковая часть глубоко вклинилась в немецкую оборону вот на этом участке фронта, – показал он на карте. – К сожалению, связь с ними прервалась. Пусть твои слетают, поищут их и, если найдут, передадут координаты нынешнего местоположения.

– Прикрытие будет?