Она даже прыгала на месте от возбуждения.

Горяна отошла как можно дальше от двери и села на ларь в углу. Сложила руки на коленях и приняла замкнутый и отчужденный вид. Потом сморщилась с негодованием: из оконца понесло запахом дыма. Это вокруг жертвенника разложили шесть костров из дубовых поленьев. Долетал гул голосов.

– Ты не должна позволять это! – сказала Горяна, видя, что Эльга следит за ней. – Как ты теперь можешь терпеть, чтобы у самых дверей твоих стояли идолы?

– Я думала об этом, – Эльга кивнула. – Поговорю со Святославом: если согласится, перенесем святилище отсюда куда-нибудь еще. На Щекавицу или Воздыхальницу. Нам отсюда будет ничего не видно и не слышно.

– Нет, его не должно быть совсем, – настаивала Горяна. – Не может быть идолослужения в городе, где княгиня – христианка!

– Здесь княгиня – язычница. Это Прияна, – напомнила Эльга. – Мы так и договаривались, когда собирались креститься: Прияна остается вместо меня – и вместо тебя, поэтому мы можем следовать за Христом.

– Но нельзя же только нам самим следовать за Христом, а всем этим людям позволять погибнуть! – Горяна в негодовании махнула рукой в сторону оконца, через которое доносился гул большой толпы. – Ты же знаешь: все идолы – это дерево и камни, но кто служит им, тот служит дьяволу! Как ты можешь спокойно смотреть, как все они идут к своей погибели? Твой сын, его жена – мать твоего внука? Все другие? Твои же слуги, весь город!

– Горяна…

– Я Зоя!

Зная, что русским христианкам предстоит возвращаться в языческую страну, патриарх немало говорил с Эльгой и ее спутниками об идолах: и до крещения, и после, всю ту долгую осень, зиму и часть весны. Объяснял мертвую суть идолов, и то, что нельзя есть пожертвованное идолам, пусть они всего лишь камни и не могут причинить вреда; раскрывал опасность соблазна для других, кто увидит, как понимающие едят жертвенное мясо, и подумает, что идолы достойны почтения.

– Нужна любовь! – горячо повторяла Горяна, чья молодая память крепко усваивала услышанное. – Любовь, созидающая в пользу ближнего. Мы через Христа перешли от заблуждения к истине, сделались верующими, знающими единого истинного Бога. Мы должны помогать слабым, тем, кто еще не знает Бога. Господь же говорил: «Итак идите, научите все народы»[49]. Не будет ли греха, если мы будем молча смотреть, как они едят этого бычка, думая, что это приближает к их ложным богам, а на самом деле – к дьяволу? Нужно объяснить им, – сама увлеченная своей речью, Горяна встала. – Я пойду объясню: идолы – камни и деревья, Господь запретил поклоняться и служить им.

– Горяна…

– Я Зоя!

– Зоя, сядь!

Девушка села: когда наступало время, Эльга умела сделать свой голос твердым, как сталь, и одно слово действовало, будто крепкая рука на плече.

– Но если мы знаем, что Господь запретил и накажет детей их до третьего и четвертого рода, и ничего не скажем, соблазним их, тех, за кого умер Христос, тем мы согрешим против Христа! – сбивчиво выпалила Горяна.

Проклятье для «третьего и четвертого рода» на самом деле пугало Эльгу не меньше, чем ее собственный возможный грех. Ведь в эти роды-колена входил и тот внук, что у нее уже был, и все те, кому еще только предстояло появиться. Для кого она трудилась весь век, пытаясь из разношерстых племен, объединенных только русской данью, сделать державу, имеющую надежду хоть когда, хоть через триста лет, стать похожей на Романию? Для кого стараться, если ее внуки, призванные той державой править, поколение за поколением должны идти во тьму, отвечать за поклонение идолам?

– Апостол Павел говорил это про тех, кто ест идоложертвенное, пусть и со знанием, что идолы не боги, – снова мягким голосом напомнила Эльга. – А мы ведь не едим. Мы к Святославу на пир не пойдем.

– А он к нам ходил! – напомнила Браня.

– Святослав вчера приходил к нам и ел благословенное. Пока, для начала, я думаю, этого достаточно.

– Ему не будет пользы, если он ел без веры!

– Но и вреда не будет. Пока нам следует довольствоваться этим.

– Пока! Христос пришел уже почти тысячу лет назад! А люди все еще поклоняются идолам! – Горяна снова показала за оконце. – Сколько мы должны ждать их спасения – еще тысячу лет? Так и будет, если мы ничего не станем делать! Мы ведь принесли сюда весть о Христе – почему мы должны ее таить?

Эльга промолчала. Прежде чем что-то делать для распространения новообретенной веры, приходилось ой как сильно подумать. Для Горяны-Зои все просто: вот заповедь, вот грех, вот спасение. Но у нее ничего и нет, кроме души. Больше того: она не хочет иметь больше ничего! Мечтает быть как святая Фекла из Иконии – отказаться от замужества и проповедовать Христа.

А та Зоя, что осталась в Мега Палатионе… Эльга на миг представила зеленоглазую царевну – ту, что понравилась ей больше прочих, пусть и нос у нее