Наши автономные големы прикончили трех «обезьян» и теперь безумствовали на поле боя посередине двух отрядов. Никто не мог отдать им никакую команду, а без этого они представляли опасность для всех, даже для своих.

В самый ответственный момент, когда мой ящер удачно ухватил зубами управляемую вражеским магом обезьяну, я вдруг понял, что задумал Никер. Наш разудалый поэт храбро бросился от баррикад прямо к нашим беспризорным големам, чтобы направить их к противнику. Зря, зря он не взял с собой хотя бы десяток щитоносцев. Наверное, хотел сохранить солдат, не рисковать их жизнями.

Мое внимание разом рассеялось: теперь я следил и за своим големом и за Никером. Как выяснилось, не напрасно: мой друг не добежал до беспризорных големов. Он внезапно схватился руками за грудь и рухнул в траву. В полумраке я не мог видеть, что именно произошло, но легко было догадаться – кто-то выстрелил в Никера из арбалета и попал, пробив его доспехи.

Я почувствовал себя так, будто мою голову облили ледяной водой. Никер, мой старинный друг и советник, музыкант и бабник, один из немногих логичных людей, встретившихся мне в этом мире, поэт, мечтавший выиграть какой-нибудь знаменитый поэтический турнир, безуспешный воздыхатель графской дочки, специалист по винам, замкам и гербам, сейчас валялся на сырой земле, и неизвестно, был жив или мертв. Мне приходилось терять боевых товарищей и горевать по ним, но Никер был мне почти как брат! Я часто спорил с ним, но никогда на него не злился всерьез. Невозможно даже перечислить, сколько полезных советов дал мне Никер. Без него, вероятно, меня бы уже и не было среди живых, я не смог бы выжить в этом мире, столь отличном от привычной мне обстановки.

Я не мог бездействовать. Нам грозила главная потеря – потеря моего друга и ключевого советника!

– Держись, Виолетта, я скоро буду, – кажется, я впервые обратился к магичке по имени.

Она изумленно обернулась, но тут же вновь сосредоточенно поджала губы. Мой ящер, лишившись управления, не много из себя представлял.

Я метнулся к обозу. Телеги располагались полукругом и вместе со всяким хламом создавали кольцо баррикад. Наши воины столпились у противоположной стороны, пытаясь сдержать автономных големов, не дать им прорваться.

Моя цель – большой коричневый ящик, валявшийся на одной из телег. Я быстро откинул боковую крышку и скользнул внутрь. Не думаю, что в этой ночной суматохе кто-нибудь видел меня. Но по большому счету мне было уже все равно – в голове стучала только одна мысль: вытащить Никера.

Скафандр «Халк», мирно лежавший в ящике, мгновенно ожил. Я поздравил себя с тем, что не поддался лени и взял с собой скафандр на всякий случай. Мои люди считали, что перевозят обычного голема, который недвижим до тех пор, пока маг не возьмет над ним управление. В целом они были правы.

Я в скафандре вылез из ящика, зацепился ногой за телегу, но сумел сохранить равновесие. В моих руках грозно покачивалась длинная дубинка с железным набалдашником. Кто-то назвал бы ее шестопером, но толстое двухметровое древко подходило больше для дубинки, чем для благородного шестопера.

За последнее время я привык к скафандру и мог даже быстро бежать без риска запутаться в ногах. Звуки боя доносились до меня в сильно искаженном виде из-за плохих ушей и слишком маленьких дыр в броне. Этот недостаток мне так и не удалось устранить. Я помчался к Никеру, огибая баррикады справа. Прямо на моем пути предстали два управляемых вражеских голема. Они прикончили оставленного мной ящера и теперь добивали мишку, который яростно, но хаотично размахивал лапами.

Я не смог сдержаться, притормозил и как следует врезал своей дубинкой обоим обезьянам. Усовершенствованный скафандр был раза в два сильнее обычного человека, и обезьянам пришлось туго. Одна упала навзничь и задергалась, а другая, получив удар по скользящей, попыталась забраться мне на плечи, чтобы рвать когтями, но попала в объятия пришедшего в себя мишки.

Теперь ничто не стояло между мной и Никером, кроме беспризорных големов. Я бросился к нему. Трое из наших автономных ящеров подскочили ко мне, приняв за врага, но я сумел прохрипеть команду и даже указать направление, натравив их на барона Тарра.

Я наклонился над Никером. Он лежал на боку, по-прежнему прижимая руки к груди. Стрела вошла глубоко между ребер в очень неудачном месте – рядом с сердцем. Мой друг был еще жив и даже находился в сознании. Я увидел, как двигаются его глаза под шлемом. Я хотел было протянуть к нему руки, но вовремя одумался. С моим неуклюжим скафандром лучше не рисковать, можно сделать только хуже. Тут нужны ловкие человеческие руки и, вероятно, носилки.

Я помчался обратно – к баррикадам. Там все еще тлел бой. Одну обезьяну навсегда вывели из строя, трех других подранили, но они по-прежнему лезли прямо на копья. Я напал на големов сзади. Дубинка беспощадно прошлась по головам и спинам, ломая кости. Не знаю, куда маги спрятали энцефы, но мои удары выбили последние мозги из этих тварей. Обезьяны перестали нападать, а принялись кататься по земле или кружиться на месте.

Я показал рукой в сторону Никера и вражеских солдат. Мои люди поняли все правильно. Они решили, что я, их барон, нахожусь где-то сзади, и приказываю им через своего голема переходить в наступление.

Алессандро и Ракшан сразу подняли людей и рванули вперед. Я жестом остановил костоправа Цимеса и ударил рукой по телеге, где лежали носилки. Цимес тоже оказался понятливым, хотя в этой ситуации даже младенец разобрался бы, что с чему. Мне оставалось только вернуться к ящику и избавиться от скафандра.

Я бы не смог назвать итоги боя радужными. С одной стороны, мы никого не потеряли, а ограничились лишь ранеными, умудрившись разбить