«в Кремль, к президенту»! Родину, говорит, надо спасать от каких–то там врагов. Ну и шебутной парень!

— Так он уехал?..

— Ну ещё бы он не уехал! А вы что — его знаете? Так лучше бы проследили за этим долбанутым, а то…

Юрий не стал дослушивать. Он выскочил на улицу и бегом бросился к метро.

Впервые Точило ясно осознал, что Артур — не подопытный кролик, не игрушка, не забавный феномен и не материал для прибыльной книги. Нет. Саламатин стал для Юрия — другом.

Да, другом, пусть и сумасшедшим; и Юрий полюбил его, буйнопомешанного. Он злился на Артура за вчерашнее; но сейчас было важнее всего успеть, успеть остановить Артура, пока он действительно не попытается ворваться в Кремль; ведь о том, что может произойти тогда, Точило боялся и подумать. В лучшем случае Саламатина просто выставили бы вон; но с немалой вероятностью ему могла грозить и психушка, и даже тюрьма.

И Юрий бежал по площади Трёх Вокзалов, бежал без куртки и шапки к скрытой за хтоническими нагромождениями ларьков и палаток уличных продавцов станции метро.

…А Артур тем временем уже подходил к Кремлю. Почти каждому человеку, впервые прибывающему в Москву, приходится решать сложный квест под названием «Найди Дорогу до Красной Площади»; и, что не менее интересно, каждый находит–таки решение, причём своё собственное, совершенно оригинальное. Гостей города ждут множество станций метро — и если люди попроще довольствуются Охотным рядом или «Библиотекой имени Ленина», то те, что пооригинальней, добираются до Кремля через Чеховскую, Китай–город, а то и вовсе через Лубянку — этот вариант особенно уважают оригиналы от политики.

Снобы приезжают на такси; жмоты идут пешком от самой электрички; Матиас Руст в своё время предпочитал самолёт. А ведь есть ещё трамваи, автобусы, троллейбусы — и речные трамвайчики, о существовании которых мало кто догадывается, и правительственные вертолёты, и Секретное Метро; а может быть — кто знает — даже телепорт в Спасской башне и врата Варпа в Мавзолее.

Так или иначе, Артур, пару раз объехав Москву по кругу и раза три переехав её поперёк, до Кремля добрался. Он выбрался из подземного лабиринта метро, нырнул в Воскресенские ворота — и очутился на Красной площади.

У Саламатина перехватило дух. Прямо перед ним возвышался во всём своём великолепии храм Василия Блаженного, искрясь и переливаясь радужным многоцветием куполов; а слева стояла краснокирпичная твердыня Кремля, и над Сенатским дворцом гордо реял трёхцветный стяг — знамя свободной России, знамя, которому в далёком будущем клялись в верности последние воины великой державы.

Артур, преисполнившись самых патриотических чувств, встал на площади, откинул в сторону руку и громогласно пропел заученные им слова:

На глазах у Артура появились слёзы — ещё этой весной он вместе с друзьями–оппозиционерами горланил этот гимн на полулегальном митинге — верней, не в обиду Саламатину, просто на собрании начитавшихся альтисторических книжек школьников и студентов — а сейчас он стоял здесь, на Красной площади, и в его власти было спасти свою Родину, изменив ход жестокой истории.

Артур решительно двинулся через площадь, прямо к Никольским воротам; но, к его глубокому разочарованию, они оказались заперты.

Подумав, Саламатин обратисля за помощью к прохожим — и вскоре, уплатив должное количество денег за билет, уже шёл по Кремлю.

Быстро добрался он до дворца и рванул уже было внутрь — но тут же перед ним возникли двое полицейских.

— Сюда нельзя, — сообщил один из них.

— А где можно войти?