– Я скорее хочу сказать одну вещь, чем задать вопрос.

Джон откашлялся.

– По тому, как вы говорите, Ребе, я чувствую, что ваша вера тверда.

Сидевший справа молодой человек справа немного отодвинулся от него. То же сделала девушка слева.

Самуэль улыбнулся.

– Иногда да, иногда нет. Обращайся ко мне на «ты», прошу тебя. Мы служим одному господину.

– Не все так думают.

– Но мы-то с тобой ведь да, не так ли?

Отец Дэниэлс кивнул.

– Мой вопрос связан с тем, о чем ты говорил, когда я только пришел и еще не сел с вами. О вере, которая не гибнет, несмотря на все препятствия. В мире столько зла, что верить во благого Бога по-настоящему трудно. Один мой друг слышал твою проповедь…

– Это не проповеди. Я считаю, что это скорее дружеские беседы. Полагаю, ты спрашиваешь о том, что такое Цимцум.

Джон Дэниэлс улыбнулся.

– Ах, вот что это за слово. Цимцум. Да, именно. Я хотел бы, чтобы ты рассказал о нем.

Раввин вздохнул.

– Это непростая вещь. Я и сам не могу утверждать, что понимаю ее до конца. А уж чтобы объяснить ее… У нас ведь меньше получаса до отправления.

Пораженный этой новостью, Джон резко обернулся. Вагант хитро пожал плечами.

– Я думал, ты знаешь, – сказал молодой раввин. – Но теперь вижу, что это не так. Ты пойдешь с нами?

– Конечно.

– Тогда у нас будет время поговорить о Цимцуме. А ты, может быть, в ответ тоже расскажешь мне о кое-каких вещах, которые я слышал о тебе и которые вызывают мое любопытство.

– На мой взгляд, это будет честный обмен.

– Посмотрим. Быть может, да. Честный обмен – вещь редкая.

С неожиданной ловкостью раввин вскочил на ноги. Остальные последовали его примеру.

Джон с удивлением заметил, что раввин тоже поднял с пола автомат и походный рюкзак.

Тот заметил его взгляд.

– Евреи на собственном опыте узнали, что Бог существует и иногда помогает нам, но всегда лучше… идти ему навстречу. Проще говоря, не сидеть сложа руки. Поэтому мы можем постоять за себя. Никаких новых Освенцимов.

Он иронически отдал честь Дэниэлсу и пошел прочь.

– Я раньше никогда не видел евреев, – сказал Вагант. Он подошел к Дэниэлсу и встал прямо у него за спиной, но не смог застать священника врасплох. Чувства священника были невероятно обострены.

– Насколько я знаю, не все они евреи, – добавил начальник разведки. – То есть, они иудеи по вере, но не евреи по крови. Но, как бы то ни было, это ребята надежные. Они умеют сражаться. Прекрасное приобретение для твоего крестового похода.

Дэниэлс повернулся лицом к молодому человеку.

– Это не мой крестовый поход.

– Хрена лысого не твой. Надеюсь только, что оно того стоит. Я уже потерял слишком много друзей. Я хочу, чтобы все это кончилось. И кончилось хорошо. То есть, хорошо для нас.

Джон не ответил – не видел смысла. Ему казалось, что ничего из того, что ждало их, не зависит от него.

– Ты уверен, что мы готовы?

– Не готовы. Но дети этих людей, и дети раввина в том числе, находятся в руках головорезов. Они готовы отправиться туда даже без нас. Мы не можем ждать.

Дэниэлс вздрогнул.

– Пойдем, – сказал Вагант, ударив его по плечу. – Пора выступать в поход. Прости, что я не сказал тебе раньше, что мы отправляемся так скоро. Считай это небольшим наказанием за те неприятности, что ты успел нам доставить.

К центральному вокзалу можно было подойти несколькими путями. «Но только один из них не является гарантированным самоубийством», – в очередной раз повторил сам себе Вагант. Несмотря на то, что ему бесконечно твердили в последние несколько часов, он никак не мог убедить себя в этом, глядя на стрелку дозиметра, опасно приближавшуюся к красному сектору.