скрежетом, и, наконец, мы под конвоем из четырех человек достигли кабинета главы женской половины острова. Упитанный седеющий мужчина носил форму и имел звание, которое я благополучно прослушала. Поняла, что оно высокое, только по тому, как Тавиш уважительно хмыкнул.

— Приятно удивлен, — приветствовал посетителя хозяин неоправданно роскошного кабинета. — Никак не ожидал, что вас занесет в наши места. А вот девушку напрасно взяли, ей здесь не место.

Вот! А я о чем с самого отбытия думаю!

— Я ей то же самое говорил, но она вцепилась, как клещ, — отвертелся Тавиш, а у меня так челюсть и отвисла. — Хочу посмотреть — хочу посмотреть! Разве такой откажешь?

— Строже с ними надо, — прокряхтело местное начальство, опускаясь в свое кресло, нам тоже было предложено сесть.

— Слышала, Миша?

Понуро молчу, только взглядом паршивца прожигаю.

Прибью. Дома.

Пока парнишка в форме расставлял на столе чашки и корзинки с печеньем, говорили о всякой ерунде. То есть это мужчины трепались, я же жадно разглядывала угощение. По причине пропущенного завтрака оно меня интересовало куда больше разговоров. Только когда назвали мое имя, прислушалась:

— Миша… Какое-то странное имя для девушки, — отметил пожилой вояка, ни имени, ни звания которого я не потрудилась запомнить.

— Ее зовут Михаэлла, — пояснил Тавиш.

Я напряглась. Обсуждают так, будто меня нет рядом! Между прочим, это невежливо.

И чего это лицо вояки вдруг стало таким заинтересованным? По всему выходило, что сейчас он должен был растерять ко мне всякий интерес, а поди ж ты…

— Вот даже как? — шевельнул губами тип, враз ставший для меня неприятным. — Любопытно.

Впрочем, тема себя исчерпала, паренек разлил чай и ушел, я принялась за еду, а мужчины стали обсуждать дела. Для начала — денежные. А именно, сколько и на какие нужды даст Тавиш. Это я позволила себе пропустить, сосредоточившись на черством печенье и быстро остывающем чае.

Вопрос, ради ответа на который мы сюда на самом деле и прибыли, прозвучал только к концу визита. Финансовые дела были улажены, все нужные документы подписаны, чай выпит. Пора было уходить, но Тавиш не спешил подниматься, а начальник тюрьмы не решался выпроводить гостя, после того как тот отвалил внушительную сумму.

— А что та женщина? — как бы «вспомнил» Дивальд. — Листовки даже в столице развешаны…

На миг мне показалось, что хозяин кабинета побледнел. Потом почудилось мелькнувшее в его глазах торжество. Но, что ни говори, а контролировать себя этот человек умел отменно, положение обязывало. И я не могла бы поручиться, что действительно видела эти эмоции. Возможно, это была всего лишь игра воображения?

— Аделина Бернежка? — не особо заинтересованно переспросил он.

— Вроде. — Тавиш тоже изображал праздное любопытство, не более. — Она правда смогла отсюда сбежать? До недавнего времени считалось, что это совершенно исключено.

Нет, все же не показалось. Начальнику тюрьмы действительно чем-то не нравился интерес гостя к беглянке. Этого нельзя было заметить по его лицу, но я чувствовала. Вдыхала местный прохладный воздух — и чувствовала. Чуяла.

— Единичный случай, — скупо пояснил военный. — Мы уже разобрались. Преступницу ищут. И найдут, можете не сомневаться!

— Умна же эта Аделина, раз сумела провести охрану, да еще с острова как-то улизнула, — провоцировал собеседника Тавиш. — А может, у нее был сообщник? Полковник, расскажите!

Но хотя роль экзальтированного аристократа моему другу удавалась отменно, добыть информацию не получалось.

— Не имею права, — сквозь зубы цедил хозяин кабинета, выразительно поглядывая на дверь.

Той же его реакция осталась и на вопросы о причинах побега, способе, которым узница уплыла с острова, ее убиенном муже и неком сокровище, по слухам, оставшемся от него. Все он либо «не знал», либо «не мог рассказать». Под конец порядочно озверели оба, и Тавиш, и этот непрошибаемый тип. Но нам все-таки пришлось уйти, интерес и так уже выглядел чересчур.

Дорога сюда повторилась, только в обратном направлении.

До самой телепортационной площадки мы не сказали друг другу ни слова. В таких местах обычно даже у стен есть уши.

Только готовясь активировать переход, Тавиш решился высказаться:

— Кажется мне, что-то с этим делом нечисто.

— Тебе не кажется, — не вдаваясь в подробности про внезапно обострившееся чутье, уверила его я.

Дальше стало не до разговоров. Возвращение домой вышло таким же поганым на ощущения, как и путь сюда.

Только дольше. Намного.