– Поговорим, – согласилась она.

До сих пор Карей сидел к ней чуть боком и чуть склонившись. Теперь он задвигался, чтобы развернуться, и край ткани сполз с его плеча. В машине было тепло, но едва плед (теперь Алекса поняла, что это) начал сваливаться, пригревшаяся девушка поежилась от подступившей прохлады и заново укрыла Карея. Подняв краешек пледа к его плечу, девушка неожиданно обнаружила, что почти обнимает парня, который, слегка улыбаясь, смотрит в ее глаза – близко-близко. И замерла, с недоумением глядя на него:

– Ты что?

Его рука скользнула под пледом и плотно, горячо легла на ее талию. Алекса снова машинально открыла рот спросить, что он делает. Лицо опахнуло теплым дыханием Карея, и девушка непроизвольно сама подалась к его губам. Не проснувшись до конца, чувствуя себя уютно теплой и мягкой, она позволила Карею попробовать на вкус свою верхнюю губу. Прикосновение его неожиданно жестких и горячих губ обрушилось шквалом странных ощущений: она будто бежала по обжигающему песку, болезненно, но и желанно припекающему стопы; бежала замедленно, преодолевая сопротивление – или купаясь в нем? – сумасшедшего, шального ветра, который жарко обвевал ее, сбивал с ног, заставлял кружиться в неистовом танце, коротко стонать (никогда не думала, что может так, а потом и вообще перестала думать), смягчаться, становиться томной и внезапно пластичной, расплавленной во всепоглощающем жаре, властно обволакивающем ее. А он все целовал ее – медленно и властно, губами и языком вторгаясь в нее все глубже, будто поглощая собой, наслаждаясь ее вкусом. И она не могла закрыть глаз – завороженно смотрела и смотрела в потемневшие глаза над собой, в которых бушевало темное пламя. И ей казалось, что именно это пламя, обжигая губы, врывалось внутрь и растекалось по всему бессильно послушному телу. Все, на что в этот момент Алекса была способна, – цепляться за плечи Карея, лихорадочно гладить его лицо и словно со стороны слышать и чувствовать его судорожное дыхание…

А потом было что-то, из-за чего она медленно пришла в себя, полностью повисшая в руках Карея, всхлипывая от неизведанного ранее страстного чувства, потрясшего все ее тело, всю ее душу. В полуобморочном состоянии она всхлипнула в последний раз и начала приходить в себя, понимая, что же вернуло ее в реальность. Ее перестали целовать.

Парень, все еще тяжело дыша пересохшим ртом, продолжал смотреть ей в глаза. Потом с трудом заставил себя усмехнуться:

– А ты говоришь… тенденции…

Он убрал руку с талии. Она не успела спросить – почему. Короткий мах ладонью – и погасли все огни, лохматой оранжевой бахромой бегущие по краям панели управления и по рамам машинных окон. И лишь затем открыл окна, потому что в машине дышать было нечем – воздух был слишком сухой и горячий.

Сначала Алекса испугалась. Неконтролируемый выплеск огня? Потом вспомнила ознакомительно-универсальный курс. С самоконтролем этот огонь не связан. Всего лишь остаточный всплеск эмоций. Не страшный, потому что иллюзорный. Поэтому Карей, еще с отрешенными глазами, но уже машинально убирает последствия страстного поцелуя.

Пришлось и Алексе прийти в себя окончательно. Без его руки на талии она чуть не упала – настолько размякла. Хорошо, еще оставалась поддержка – она по-прежнему прислонялась к его плечу. Теперь Карей подоткнул плед только вокруг нее и засмеялся, когда она неожиданно зевнула. Алекса смущенно прикрыла рот и сердито сказала:

– Кто-то вообще-то обещал кофе.

– Угу… Сейчас закажу. У меня тут знакомый есть – вынесет, что надо. Или ты все еще хочешь в кафе?

– Лучше со знакомым, – смущенно сказала Алекса. Она чувствовала себя слишком счастливой и возбужденной, чтобы выходить из машины и нести свое трепетное настроение нежности в люди, постепенно с сожалением утрачивая его. Ей хотелось подольше насладиться этим теплым состоянием, внутренним ощущением разнеженной кошки.

Пока Карей заказывал по телефону, девушка смотрела на улицу и не видела ничего. Внутри все еще мурлыкала разнеженная кошка Алекса – правда, сквозь это мурлыканье уже пробивалась та рациональная Алекса, которая привыкла вести дом и чувствовать ответственность за каждого его обитателя. Но кошка заталкивала ее обратно: она вспомнила руки, гладившие ее, – и это было… Это было до краснеющих щек, до мелких сладостных волн по телу…

– Загрустила? – Карей снова заглянул в ее глаза. – С чего бы?

– Ты не боишься, что весь корпус будет смеяться над нами? – нерешительно спросила Алекса рациональная. И объяснила: – Сегодня ты со мной. Вчера был с Региной. Позавчера – опять со мной. А до этого – опять с нею. И опять… Глупо как-то.

– Тебе есть дело до чужих досужих взглядов? – надменно спросил Карей.

– Не люблю оказываться в глупом положении.

– С твоей точки зрения, ты в глупом положении?

– С моей – нет.

– Ну так и наплюй на чужое мнение тех, кто ничего не знает, а судит.