жизнью.

Элоиза посмотрела на Туле, и тот через силу заговорил. С израненным горлом шаэлец мог только хрипло шептать.

– Эко любил свою землю, свою семью, но больше всего – свою родину. Как-то вечером я застал его в слезах. Он сказал, что плачет от тоски по дому. Он родился уже по эту сторону Гиблого моря и все же не мог вспоминать о родине без слез. Первых людей изгнали задолго до того, как он появился на свет. Эко страдал за проступок, которого не совершал. Еще в детстве его отец рассказывал истории о величии их родного края, и ночами наш друг мучился от того, что никогда не увидит тех бескрайних лесов. Я встретил в нем пылкую душу. Он любил свою страну так же сильно, как я – свою.

Элоиза вспомнила, как сама недавно вернулась на родину. И каково было Эко знать, что он никогда не увидит родного дома? Она-то уехала из Севелдрома на поиски приключений, за новой жизнью, да так и осталась на чужбине. Ничто не влекло ее обратно. А если бы выбора не было? Мысль об этом неожиданно больно ранила.

– Эко научил меня любить, – сказала Элоиза. – Любить все вокруг, но больше всего – близких людей.

Она улыбнулась друзьям и ощутила силу их братства. Мало кому посчастливилось испытать те узы, что связывали их с миром и между собой. Если достаточно глубоко погрузиться в Источник, можно было услышать, как стучит сердце Творения, как жизнь приливами и отливами бьется о берег. Думая о паутине, которая опутывает все сущее, Элоиза вдруг кое-что поняла.

– Эко был храбрее любого из нас, – продолжила она. – Порой он говорил о других местах и временах, причем всегда как-то смутно, будто не мог точно вспомнить. Думаю, в глубине души он знал, что его ждет.

– Знал, что умрет? – спросил Финн.

Элоиза помотала головой.

– Он знал, что однажды встретит могущественного врага, но исход битвы был неясен.

– Он был Оракулом! – воскликнул Дариус потрясенно и трепетно.

– В каком-то смысле, – кивнула Элоиза. Она не любила это слово, но не могла иначе описать дар Эко. – Он понимал, что может умереть, и все же добровольно вышел из Цепи. Не знаю, многим ли из нас хватило бы храбрости так поступить.

Все слова были сказаны. Маги взялись за лопаты, несколько солдат пришли им на помощь. Яма быстро наполнилась, и вскоре лишь холмик земли указывал, где похоронен Эко. В согласии с обычаями его народа, на могиле не поставили надгробного камня. Эко вернулся к земле, в объятия Элвеи, голый и безымянный – каким и пришел в этот мир.

Таландра выпивала нечасто, однако сегодня чувствовала, что вправе пожалеть себя и утопить горе в вине. День выдался кровопролитным и обошелся Севелдрому недешево. Особенно из-за потери боевого мага. Принцесса знала, что думать так – черство, и все же… Солдатам можно было найти замену, боевому магу – нельзя.

За несколько часов до первого донесения в кабинет Таландры, спотыкаясь, вошел Балфрусс. Он был спросонья: волосы спутались, глаза покраснели. Сквозь слезы, бежавшие по лицу, он рассказал ей, что Эко мертв. Его убил Чернокнижник. Благодаря мысленной связи с Туле Балфрусс почувствовал и разделил горе своих собратьев. Королевский аптекарь помог принцессе уложить мага в постель и дал ему снотворное зелье. Тот забылся на несколько часов. Принцесса надеялась, что для ночного бдения этого хватит.

Боевые маги принадлежали к вымирающему племени. Еще одна потеря в их рядах – и враг победит числом. Неважно, сколько воинов призовет Севелдром: Чернокнижник с Осколками разорвут их на части, выжгут огнем и испепелят молниями. Целая армия будет уничтожена еще до захода солнца, а уж обрушить городские стены и посадить Тэйкона на трон покажется колдуну детской забавой.

Согласно последнему отчету от Гундера, мятеж в Перицци набирал обороты. Это вселяло надежду. Если они отнимут город у Тэйкона и выбьют оттуда Избранных, королева вернет себе трон. На западе пристально следили за событиями в Зекоррии, где благодаря первосвященнику Филбину также росло напряжение. Вдобавок доверенные лица принцессы сообщали, что раскол наметился и среди морринских вожаков. Вместе этого было достаточно, чтобы ослабить альянс. Западные вожди могли отозвать войска с поля боя и сосредоточить силы у себя дома. Тогда войне и кровопролитию придет конец.

Таландра знала, что такое не случается за одну ночь и многое может пойти не по плану, – но что у нее оставалось, кроме слабой надежды? Битвы позволяли только выиграть время. Враг намного превосходил числом.

Перед ней на обеденном столе рассыпались донесения, полные кровавых подробностей боя. Таландра не могла от них отмахнуться, хотя очень хотела. Она налила себе кружку эля и выглянула в окно, думая о других странах и временах. Ночь выдалась холодной, с неба лил дождь, изредка рокотал гром. Молний не было. Необычная гроза служила напоминанием о дневной буре, призванной боевыми магами. Таландру заверили, что гроза рассеется сама собой – оставалось только смотреть и ждать.

Принцесса с наслаждением вдыхала запах дождя, ведь за три дня она ни разу не вышла из дома. Донесения с поля боя и отчеты от доверенных лиц на западе текли непрерывным потоком. Времени едва хватало на урывочный сон.

В такие минуты она обычно искала совета у отца… Увы, те дни прошли. Больше всего на свете Таландра хотела забыться, укрыть свое горе хмельной пеленой, однако даже это ей было не под силу. Разум всегда указывал на бесплодность попыток раньше, чем она успевала напиться.

И вот принцесса пила, глядя в пустоту, погруженная в утомительный ступор и злая сама на себя за невеселые мысли.