Если молодой служитель Гетланда и был захвачен врасплох, его улыбчивая маска даже не дрогнула.

– Как правило, битвы выигрывает та сторона, что первой явилась на поле боя, королева, – произнес он.

Скара поманила рабыню, заставив ту просеменить с расческой и маслом. Пусть отец Ярви усвоит, что он не настолько весом, чтобы прервать ее утренний обиход.

– Я вышла на бой?

– Вы – ценный и роковой союзник в бою. Союзник, в чьей поддержке я чрезвычайно нуждаюсь.

– Как нуждались в моем убитом деде? – отбрила она. Грубовато, слишком жестко – так выказывают слабость. Она подпилила острые края в голоске. – Мать Кире считала, что короля Финна вы завлекли в союзники обманом.

– Вернее сказать, я убедил его, моя государыня.

Она наставила бровь на Ярви в зеркальце.

– Тогда убедите, коли сумеете, меня.

Посох кротко звякнул об пол, когда служитель подступил ближе, так плавно и неуловимо, что казалось – едва ли сдвинулся с места.

– Наступление армии Верховного короля не заставит себя долго ждать.

– В чем же тут прозорливость, отец Ярви?

– В том, что я знаю, где и когда оно произойдет.

Скара перехватила и оттолкнула запястье невольницы, не успела гребенка коснуться волос. И повернулась, щуря глаза.

– Через шесть ночей он попытается переправить через проливы войско из Ютмарка. В самом узком месте, чуть западнее Ялетофта… точнее, развалин Ялетофта.

У нее перехватило дыхание. Город в огне предстал перед глазами. Ночное небо, светлое от пламени. Дымная вонь – от сожжения ее прошлой жизни. Разумеется, он старается высечь искру над трутом ее страха, над трутом ее злости. И у него получилось.

Края ее голоса затвердели острее прежнего.

– Откуда вы знаете?

– Знать – обязанности служителя. На суше наши соединенные силы уступают во много раз, но у нас отличные корабли и превосходные моряки, а лучшие суда Верховного короля сидят в плену, в бухте под нами. У нас превосходство на море. Мы обязаны ударить, пока они переправляются через проливы.

– Всеми моими шестью ладьями? – Скара снова уткнулась в зеркальце и скомандовала рабыне. Девушка продернула серебряную рабскую цепь на плече и беззвучно подошла, берясь за расческу.

– Всеми шестью ладьями, о королева… – Ярви подплыл еще чуточку ближе. – И одним вашим голосом.

– Ясно. – На самом деле нечто подобное Скара уяснила сразу, как только его представили из-за двери. Ее титул – дымок, да и только, ее войско – шестеро разбойничьих шаек, ее земли едва ли выходят за пределы стен Мыса Бейла. Все, что у нее есть, – чужое, взятое взаймы: ее невольница, страж, служитель, зеркальце, сами одежды, что она носит. И только голос в совете принадлежал именно ей.

Отец Ярви опустил тон до пылкого шепота. Такого шепота, который склоняет твою голову ниже, ближе, влечет разделить его тайну. Но Скара упорно не шевелилась, упорно замкнула на замок свои мысли и своим упорством заставила его приблизиться самому.

– Мать Скейр противится любому моему слову, поскольку эти слова произношу я. Боюсь, что Гром-гиль-Горм опять состорожничает, и этот шанс мы упустим, а иного может нам и не выпасть. Но если данная стратегия будет исходить от вас…

– Хех, – утробно усмехнулась Скара. Не делай поспешный выбор, – наставляла ее мать Кире. – Даже если ответ ясен, потяни решение – покажи свою силу. Вот она и тянула, а пожалованная королевой Лайтлин рабыня осторожно забралась на табурет и искусными пальцами собирала ее волосы, укладывала витками и закалывала.

– Волей обстоятельств вы – на вершине власти, о королева. – Отец Ярви шагнул еще ближе, и за съехавшим его воротником Скара увидела сеточку тонких шрамов вкруг шеи. – И вы вцепились во власть, словно ястребица в пичугу. Можно ли мне рассчитывать на вашу поддержку?

Она посмотрела на себя в зеркале. Отче Мир, кто эта женщина с резким взглядом? Надменна, горда и тверда, как кремень? Ястребица, не иначе. Уж точно не она, Скара, в чьем животе клокочут мучительные тревоги.

Сделай властный вид – и власть у тебя, – поучала мать Кире.

Когда рабыня подвесила серьги, она расправила плечи. Раздула ноздри, шумно переведя дух. И едва заметно кивнула:

– На этот раз.

Ярви, с поклоном, просиял:

– Вы столь же мудры, сколь прекрасны, государыня.

Рэйт, после того как запер дверь, вернулся в опочивальню.

– Не верю я брехливой этой сволоте. – Настолько неуместно и не подобающе, что Скара не удержалась от смеха. Никто из встреченных Скарой людей не выпускал наружу так мало, как отец Ярви, и никто не оставлял так мало внутри, как Рэйт. Любая мысль была написана черным по белому на его