Служительница приостановилась, глубокий вздох сотряс ее плечи. Потом повернулась с твердо лежащими на груди руками.

– Здесь, со мной, вы можете разговаривать как вам угодно. – С первого взгляда сестра Ауд казалась, как персик, мягкой, но Скара уже не единожды припоминала, что внутри персика – крепкая косточка, о которую разиня запросто сломает зуб. – Но негоже так вести себя королеве. Проявите себя такой перед Гормом и Атилем, и все ваши достижения вмиг рассыплются в пыль. Вы недостаточно сильны, чтобы показывать другим подобную слабость.

Скара окаменела, готовая уже взорваться от гнева, как вдруг ей открылась правота сестры Ауд. Скара вела себя так, как привыкла общаться с матерью Кире. Она капризничала, как набалованное дитя. Дедушка, щедрый на все – на злато и на слова, сейчас бы здорово огорчился.

Скара зажмурилась, веки защипало от подкативших слез, набрала воздуху и встряхнулась.

– Вы правы, – сказала она. – Так разговаривать не пристало и нищенке, не то что королеве. Извините.

Сестра Ауд медленно распрямила руки.

– Королеве не за что просить извинений, тем паче у своего служителя.

– Тогда прошу принять благодарность. Знаю, вы ко мне не просились, но ваша служба стала мне верным подспорьем. Я сыздавна представляла, как однажды становлюсь королевой, как беседую со знатью в светлых чертогах, как принимаю мудрые решения во благо моего народа… Только мне и не снилось, что это настанет так скоро, и так много ляжет на кон, и дедушка не подскажет, как поступить. – Она утерла глаза ладонью. – Мать Кире готовила меня нести бремя власти, но оказалось… к этой ноше нельзя быть готовым заранее.

Служительница опешила.

– Учитывая обстановку, вы, я бы сказала, взялись за него замечательно.

– Буду стараться не выронить. – Скара вымучила улыбку. – Если вы и дальше будете поправлять мои соскальзывающие пальцы.

Сестра Ауд улыбнулась в ответ.

– Почту за честь, моя королева. Взаправду. – Она чопорно поклонилась и тихо закрыла за собой дверь. Скара мельком глянула на невольницу и вспомнила, что даже не знает, как ту зовут.

– Прости меня и ты, – негромко вырвалось у нее. Невольница, кажется, ужаснулась, и Скара догадывалась, почему. Пока рабыня всего лишь полезная своей хозяйке вещь, она в безопасности. Но если рабыня обретет лицо, ей могут оказать покровительство. Ее даже могут полюбить, как Скара полюбила няню-кормилицу. Но личности также легко позавидовать, легко обвинить и возненавидеть.

Вещью жить безопасней.

Скара щелкнула пальцами:

– Принеси расческу.

В дверь глухо постучали, следом резкий рык Рэйта:

– Здесь отец Ярви. Он хочет с вами поговорить.

– Безотлагательно, королева Скара, – послышался голос служителя. – Об обоюдно полезном деле.

Скара тщетно прикладывала к животу ладонь – бурлистый желудок не желал покоя. Отец Ярви вполне любезен, однако своим взором отнимал у нее силы, будто наперед знает, что она скажет, и уже подготовил ответ.

– В моих жилах Бейлова кровь, – протянула она про себя. – Бейлова кровь, Бейлова кровь. – И сжала перебинтованный кулак, пока порез не вспыхнул прозрачной болью. – Пригласите его.

Даже мать Кире не сыскала бы упрека тому, как держал себя отец Ярви. Он вошел с почтительно склоненной головой, в здоровой руке нес посох из скрученного и щелистого эльфийского металла, а сухую, дабы не оскорбить взор королевы, убрал за спину. Следом пробрался Рэйт, по обыкновению угрюмо наморщив лоб. Соломенные волосы прилипли к виску – он спал на ее пороге, а изрытую шрамами руку подпирало древко секиры.

Скара давно прекратила помышлять, как его поцелует. Нынче в ее голову лезли мысли о том, чем бы они занялись после… Она быстро отвела глаза, но те настойчиво возвращались обратно. В конце концов, мечтать ведь не вредно?

Служитель Гетланда отвесил величавый поклон.

– О королева! Мне оказана честь предстать перед вами.

– Позже у нас назначен сход. Нельзя ли переговорить, когда я буду одета? – И она плотнее запахнула мантию.

Вот теперь он поднял голову. Серо-голубые глаза холодны, как осенняя морось.

– Пусть вас это не беспокоит. Я принес обеты служителя. В этом отношении я не мужчина. – И зыркнул на Рэйта.

Смысл его намека очевиден. Рэйт, спору нет, был мужчиной во всех отношениях. Скара ощутила на себе его взгляд из-под белесых ресниц, ни на малую толику не взволнованный всякими там уместностями и пристойностями. Едва ли ему знакомы вообще эти слова. Ей следовало сейчас же выставить его вон.

– Оставайтесь оба, – сказала она. С Рэйтом и его секирой над плечом отца Ярви ее власть возрастала. Благопристойность – самое важное в жизни принцессы. Вот только власть для королевы гораздо важнее. И, пожалуй что, глубоко внутри нее жила сокрытая частица, которой нравилось то, как Рэйт на нее смотрит. Нравилось то, что так смотреть явно не подобает. – Расскажите же, что у вас такое безотлагательное.