Так и вышло. Первым вниз соскочил Рэкки с мотыгой. За ним поспешило еще несколько ванстерцев. Не желая уступать, Хуннан поплевал на ладони, отобрал лопату у ближайшего бойца, полез в ров и замахал черенком, как бешеный. Ну и недолго осталось ждать, как по всей длиннющей траншее закопошились воины, соревнуясь, кто сильнее задаст Отче Тверди трепку.

– Когда ты в последний раз останавливал драку? – бормотнул ему Рэкки.

Рэйт ухмыльнулся:

– Ну, было дело, останавливал пару драк кулаками.

– Не забудь, кто ты такой, братик.

– Я на память не жалуюсь, – рыкнул Рэйт, отступая, чтобы Рэкки с замаху снес мотыгой неподатливый корень. Подняв голову на ворота, он увидел улыбку Скары и не удержался – улыбнулся в ответ. – Но ведь каждым новым утром начинается новая жизнь!

Рэкки покачал головой.

– Больно короткий поводок надела на тебя эта девка.

– Не спорю, – промолвил Рэйт. – Но я видал поводки и пожестче.

Сестра Ауд с тревогой рассматривала содержимое горшка.

– Выглядит вроде благополучно.

– Как может одна какашка быть благополучнее другой? – поинтересовалась Скара.

– Наваливши благоприятную кучу, счастливчики завсегда этак спросят, королева. Ваша кровь исходит без перебоев?

– По обычаю, ей полагается течь каждый месяц.

– И ваше лоно не намеревается нарушать этот обычай?

Скара сверкнула на сестру Ауд самым льдистым взглядом, на какой оказалась способна.

– Мое лоно ведет себя безупречно. Расслабьтесь. Я никогда даже не целовалась с мужчиной. Мать Кире строго об этом пеклась.

Ауд деликатно кашлянула.

– Прошу прощения за бесцеремонность, но теперь за ваше благополучие отвечаю я. Для Тровенланда ваша кровь ценнее любого злата.

– В таком случае радуйся, Тровенланд! – воскликнула Скара, переступая край ванны. – Я поставляю кровь без перебоев!

Невольница королевы Лайтлин насухо ее вытерла, забрала вязанку хвороста и сбрызнула Скару пахучей водой во имя Того, Кто Взращивает Семя. Средь Малых богов его место, но, бесспорно, на девиц королевской крови он взирал свысока.

Служительница помрачнела. Служительница Скары. Ее прислуга. И тем не менее она относилась к сестре в основном не иначе, как к придирчивой хозяйке:

– Вы ели, о королева?

– А чем мне еще заниматься за завтраком? – Скара не уточняла, что те крошки, которые она протолкнула в себя, непрестанно просились наружу. – Я всю жизнь была стройной. – Щелчок пальцев, и рабыня спешно поднесла ей длинную мантию. – И не желаю, чтобы меня осматривали, как товар в бараке торговца людьми.

– Приятного мало, государыня. – Сестра Ауд предупредительно отвела взор. – Но, боюсь, уединение – та роскошь, что непозволительна власти. – Ее согласный тон выбешивал почему-то еще больше напористых придирок матери Кире.

– Несомненно, вы едите за нас обоих, – огрызнулась Скара.

Сестра Ауд лишь улыбнулась, углубив ямки на рыхлом личике.

– Я всегда была в теле, однако на моем здоровье не покоится будущее целой страны. Надо заметить, к счастью. Принеси королеве перекусить. – Она махнула невольнице, и девушка откинула длинную косу и подняла поднос с утренними явствами.

– Нет! – сварливо возразила Скара, тонюсенький аромат уже стиснул желудок, рука отдернулась назад, словно стремясь сбросить кушанье на пол. – Убери отсюда еду!

Невольница вздрогнула, будто гнев обратился в занесенный хлыст, и Скара мгновенно почувствовала угрызения совести. Потом ей на ум пришли слова матери Кире, высказанные после того, как дед продал няню и Скара проплакала много дней. Убиваться по рабу – убиваться напрасно. Поэтому она отослала прислужницу нетерпеливым взмахом, на манер, как ей показалось, королевы Лайтлин. В конце-то концов, сама она королева или кто?

Боги-боги. Она – королева! В животе снова зашлись колики, тошнота защекотала стенку горла, и Скара удушливо кхекнула – наполовину булькнув, наполовину зарычав от безнадежности. Она сомкнула кулак, словно решила врезать, проучить взбунтовавшееся чрево. Как надеяться подчинить королей своей воле, когда не сладить с собственным желудком?

– Что ж, перед сегодняшним сходом надо многое успеть, – произнесла сестра Ауд, поворачиваясь к двери. – Разрешите оставить вас, государыня?

– Вы вечно ничего не успеваете.