осталось, одна только борьба ради борьбы во имя борьбы. Ан нет, осталось, оказывается. Есть ещё что-то внутри, отчего сердце взволноваться может.

– Так, может, не интриговать, а, Санди? Зачем тебе это?

– Там или ты, или тебя, – вновь вздохнула она. – Старики дорогу уступать не хотят, не желают ни в какую, хотя ничего уже не могут. Не могут они там без нас, молодых магов, без меня, без Корделии, без Марион де Сегюр, без Феликса Тихе – помнишь ведь его? Правая рука старика Киршгофа на кафедре Воплощения Абсолюта, хотя какая правая, он просто уже по-тихому кафедрой заведует, древний Кирш только и знает, что девчонок щупать…

– Не такой уж и древний, если щупает…

– Ах, дорогой! Уверяю тебя, он только щупать и может, несмотря на все эликсиры.

– Уверяешь меня? А откуда ж такая уверенность?

– Ревнуешь? Ревнуй, милый, ревнуй. Мне это нравится. Стефани Абель, ты её не помнишь, на два курса младше нашего, устав от его домогательств, пошла в ректорат. Случился скандальчик, но дорогой наш Кирш немедля представил пергамент за подписями трёх профессоров с лечебного факультета, подтверждающий, что он, Кирш, давно уже страдает э-э-э, sine erectionem. Impotentia coeundi во всей красе.

– Ай, ловкач! – покачал головой Вениамин.

– Я тогда возвысила голос и потребовала повторного освидетельствования Киршгофа другими профессорами, не его дружками. Ректорат со мной согласился. И что же ты думаешь? Всё подтвердилось! Старый козёл избежал афронта. Официальный импотент. Но я отвлеклась.

– Да, ты говорила об интригах…

– Именно. – Она вновь вздохнула. – Вот там да, приходится манипулировать. Улыбаться, глазки строить, хихикать глупо. Порой и чулок покажешь, в качестве последнего средства.

– И часто приходится? – осведомился Вениамин. Отчего-то он её и впрямь ревновал сейчас.

– Не часто, – без тени улыбки ответствовала Алисанда. – Это уже ultima ratio. Обычно хватает глазок.

– Рад за тебя.

– Ну вот, надулся, – засмеялась она. – Смешной ты, Вениамино. Иди спать. У тебя небось с утра масса дел. Делию-то ты отослал!

– Отослал. А с утра мне в объезд.

– В объезд? – Алисанда надула губки. – И надолго?

– Полдня самое меньшее.

– Ну ничего, будем тогда тут без тебя хозяйничать. И смотри, если я тут где-нибудь нижнее бельё этой самой Делии обнаружу! – Она шутливо нахмурилась, грозя ему пальцем.

– Ревнуешь, милая?

– Конечно, дорогой. Я ж тебе говорила – все мы, женщины, собственницы и ревнивицы. По-другому никак. Не можем, не умеем, но самое главное – не хотим.

Он сбежал, он не смог вновь столкнуться с Санди лицом к лицу. Она права – мужчины настолько просты… А она умела играть этой простотой, как никто. И будь ты бакалавр, магистр, доктор или даже профессор – тебе не укрыться. Можно только стиснуть зубы и держаться.

Из объезда он вернулся поздно. Делия встретила на пороге, принялась выговаривать «господину моему Вену», что он опять отправился на весь день, не взяв никакой еды.

– Делию надо слушаться, милый Вениамино. – Алисанда возникла за спиной разошедшейся в праведном гневе кухарки. – Она дело говорит. Воздержание от еды полезно, когда осуществляется правильно. А не как у тебя.

Делия аж поперхнулась от неожиданной поддержки.

– Да, милочка, и глинтвейн ваш был превосходен, впрочем, как и всё остальное угощение, – светски улыбнулась ей Алисанда. – Вениамино, ты оставил меня на весь день. Если бы не любезность Делии, мы бы умерли тут с голоду. К счастью, она вовремя подоспела на выручку.

Полуросличка, однако, даже не улыбнулась.

– Благодарю вас, госпожа де Бри ди Бралье…

– Дю Варгас, – закончила за неё Алисанда. – Вот уж не знала, что мы на светском приёме в Конгрегации. – Она улыбалась с умелой искренностью. – Не стоит, милая Делия. «Госпожа Алисанда» меня вполне удовлетворит. Договорились?

– Да, госпожа Алисанда. – Делия, когда требовалось, тоже умела казаться донельзя светской – и откуда только такие таланты в простой девушке из народа невысокликов? Наверное, у прекрасного пола это врождённое, вне зависимости от происхождения. – Подавать ужин, господин Вен?

– Попроси подавать, – засмеялась Алисанда. – С кухни весь день ползли такие ароматы, что я едва слюной не захлебнулась. И это при том, что Делия кормила меня на убой. – Чародейка погладила себя по животу. – Обед был, одно слово, мм-м!.. Как говорится, прощай, талия!..

– Санди, твоей талии, уверен, не повредят и сто таких обедов, как этот.

Всё-таки она имела над ним власть, с досадой признался себе Вениамин. Гоняй по холоду, не гоняй, а всё равно. И одета Санди сегодня куда скромнее,