Прежде чем я задумалась над тем, что делаю, я приблизилась к нему и осторожно коснулась темных волос. Следователь вздрогнул от неожиданности, но ничего не сказал, а мне вдруг стало искренне его жаль. Когда он отдыхает? Когда последний раз спал? Ради меня принял тот проклятый «Сиреневый сон»… он ведь, наверное, как и я, безумно хочет спать.

– Бекка… – глухо проговорил он, и я только сейчас осознала, что все еще стою рядом и непроизвольно глажу следователя по волосам.

Но мне совершенно не хотелось убирать руку, наоборот, я желала передать ему немного сил, успокоить и заверить его, что все будет хорошо.

– Дело зашло в тупик, – через некоторое время все же признался Данкарэ, молча позволяя себя гладить. Его плечи расслабились, спина поникла, и, кажется, он засыпал.

– Нет, – не согласилась я, с неохотой убирая руку. – Мы узнали о том, что черный дух непричастен ко всему этому! Узнали, что он лишь выполнял свою работу стража… того мира.

– Но какой ценой! – Он с удивлением и негодованием приподнял голову. – Если бы я хоть на миг опоздал, то никогда бы больше не увидел…

Я смущенно покраснела, чувствуя неловкость от этих слов. Скованно улыбнулась и подбежала к ледовнику, слыша учащенный стук своего сердца. Только коснулась деревянной дверцы, как над ухом раздался тихий голос Данкарэ:

– Бекки, я ведь мог потерять тебя навсегда…

Шепот касается волос, невольно вызывая дрожь. Отчего-то заалели щеки, а тело вовсе отказалось слушаться. Накатила странная непривычная усталость: меня немного пошатывало, и подкашивались ноги. Данкарэ… Он слишком близко! В голову то и дело лезли воспоминания о поцелуе…

– Вы, наверное, голодны! – смущенно протараторила я, опускаясь на корточки перед ледовником, желая отвлечься от постыдных мыслей.

Я сосредоточилась на выборе продуктов. Достала овощи, яйца и поспешила к кухонному столику, избегая взгляда мужчины. Сейчас я бы ни за что не смогла посмотреть ему в глаза. Ведь тогда он прочитает в них все то, чего сама я еще не в силах признать…

Чувствовала, что он все так же стоит за спиной. Но отчего-то не делает больше попыток приблизиться или что-то сказать.

– Знаешь, – неожиданно проговорил мужчина, накрывая руками мои ладони и останавливая тем самым нарезку томатов. – В одном ты действительно права: благодаря путешествию в иной мир мы поняли причину смертей. Но тот, кто за этим стоит… слишком многое ведет к Имбарину. Ко всему прочему он ученый как раз в этой области! – Данкарэ неожиданно уперся подбородком мне в плечо, прикрывая глаза, – вот только к лорду Фрэнку никак не подкопаться – алиби железное.

Я уловила в голосе мужчины нотки злости, но не стала что-либо отвечать или предпринимать, позволив ему находиться так близко. Мне было приятно присутствие Данкарэ, к тому же я чувствовала его негодование и отчаянье… видела, как вся эта ситуация изматывает следователя. А еще знала – в этом есть и доля моей вины.

– Мы что-нибудь придумаем, обязательно!

– Не «мы»! – серьезно поправил Данкарэ, отстраняясь и разворачивая меня к себе лицом, заставляя смотреть в глаза. – Ты не должна вмешиваться. Это приказ!

– Вы не вправе мне приказывать, – хмуро напомнила я, – я не являюсь одним из работников КМН, а значит, не подчиняюсь вам.

Внешне я оставалась совершенно спокойной, но внутри меня клокотала злость. Мне не нравилось, каким тоном сказал это Кольд. К тому же посмел столь грубо приказывать, будто я его подчиненная.

Но в то же время где-то глубоко внутри осознавала, что являюсь причиной всех этих бед.

Отделаться от чувства вины мне так и не удавалось…

– Господи, Рэбекка! – в сердцах воскликнул мужчина, отпуская меня. – Для простого свидетеля ты слишком много на себя берешь.

– Раз я всего лишь свидетель, вам незачем волноваться, – с наигранной улыбкой проговорила я, прекрасно понимая, что именно его так разозлило.

Мои эмоции немного поутихли. Он ведь просто волнуется за меня. Вот только как мне не вмешиваться… это дело имеет прямое отношение ко мне. Стоять в сторонке я не смогу. Просто не стану посвящать Данкарэ в свои мысли.

– Бекка, прекрати, пожалуйста, – стушевался мужчина, видимо ожидая от меня какой-то другой реакции. – Ты не представляешь, что я ощутил, когда позвонил журналист и сообщил…

Неожиданно Данкарэ запнулся, поджал губы и просто сел обратно за стол, не спеша нарушать затягивавшуюся паузу.

Я же, воспользовавшись этим, развернулась к нему спиной, продолжив приготовление ужина. Не знаю, сколько мы так пробыли в тишине, нарушаемой лишь стуком сковороды и ножа по доске, но спустя показавшееся мне бесконечно долгим время я услышала тихое:

– Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось…

Я замерла, просто не веря своим ушам. Отчего-то эти слова отозвались внутри приятным теплом и одновременно болью. Что я, в сущности, могу сделать? Ничего.

Могу притвориться, будто ничего не замечаю, врать, что не буду ничего делать. Тянуть время, давать пустые обещания, чтобы успокоить его. Имею ли я право сказать ему что-то сейчас? Сделать то, что хочу, – забыть обо всем.

Кто я такая, а кто он? Я всего лишь песчинка в этом мире, которая ничего не может. Владея столь важной информацией, в действительности не знаю