пробиваются осколки и обломки, рваные края пружин. Ни островка копоти: магия смерти не оставила пожару ни единого шанса. Мягкий свет играл на волосах графини золотом, придавая им удивительно теплый оттенок.

Я прошла мимо в узкий коридор между начищенными ботинками Эльгера и распластанному по ковру халату Евгении. После того что мне рассказала Натали, хотелось одного: притащить горничную в кабинет к Симону и заставить повторить все слово в слово. Вместо этого я попросила Эрика побыть с ней и направилась в кабинет его светлости. Чтобы пригласить Эльгера стать свидетелем нашего с графиней разговора.

– Леди Тереза.

Голос Симона рассек воздух плетью, готовой вот-вот лизнуть кожу. Остановилась и обернулась: его светлость застыл над кузиной его величества. Впервые я видела приглушенную ярость, готовую вот-вот проломить вековой лед его глаз. Он протянул Евгении руку, и та медленно поднялась. Расправила плечи и гордо вскинула голову, одарив меня диким взглядом. Взглядом, в котором поселился истинный страх.

– Я намерен допросить вашу горничную. Где она?

– В вашем фамильном склепе.

Брови Симона взлетели вверх.

– Что она там делает?

– Пытается обрести покой.

Его светлость сощурился, но я не стала дожидаться ответа. Толкнула дверь и вышла в коридор, оставив их за спиной.

Дуэль, о которой рассказывал Эрик, могла стать достойной местью: репутация графини покачивалась над кольями на надорванной ниточке, и она не смогла бы не принять мой вызов, особенно перед Симоном. После поражения Евгения лишилась бы не только расположения Эльгера, но и поддержки Совета. С наибольшей вероятностью своего места тоже, а другие акулы с радостью разделили бы со мной клетку.

Вот только клетка – это не для меня.

Последние два часа – с тех пор как от месье Риаля принесли записку, – показались вечностью: целитель обещал, что закончит лекарство сегодня. Анри все так же горел под «ледяной клеткой», а мне оставалось только держать его руку в своих и говорить, говорить, говорить. То и дело опускала платок в стакан и смачивала ему губы, чтобы хоть как-то унять бесконечную жажду. Никогда не отличалась болтливостью, но тут меня словно прорвало. Мне просто нужен был этот неиссякаемый поток слов – и я взялась пересказывать последнюю книгу Миллес Даскер, чтобы не позволить засевшему в сердце страху выползти на поверхность. Казалось, стоит впустить в комнату тишину, и в ней растворится даже его дыхание. Стрелки двигались ужасающе медленно, словно увязшие в сиропе пчелы, пытающиеся вырваться на свободу. Нас не беспокоили: я предупредила Джакетт, что больше не стану никого принимать и ни с кем разговаривать, пока Анри не станет лучше.

Поэтому, когда в дверь, наконец, постучали, подскочила на кровати и поднялась.

– Это к тебе, – сообщила мужу. – Если не придешь в себя, закончу «Мою Амелию» и расскажу «Гордую Миранду». Тьмой клянусь, тебе это совсем не понравится. Прошу!

Мягкий щелчок, и на пороге возник месье Риаль.

– Мадам Феро, – целитель прошел в спальню, поставил саквояж в изножье кровати. – Лекарство готово. Пусть даже это просто целебные травы, сама по себе сила графа достаточно агрессивна…

– Мой муж принимал этот настой, и он ему помогал.

– И сейчас должен помочь. Я просто предупреждаю, – недовольно пробурчал месье Риаль, закатывая рукава. – Это лекарство мы вводим сразу в кровь, поэтому мгла может повести себя совершенно непредсказуемо. А вы должны быть готовы ко всему.

Я люблю целителей за то, что из всех наихудших возможностей они выбирают самую паршивую и сообщают именно о ней.

Мужчина достал жгут, но я перехватила его запястье.

– Хотите сказать, что можете его убить?

– Не я. Мгла. Но выбор у нас небольшой. Либо ввести лекарство, либо оставить его сгорать. Такой жар, как у графа, ни один человек долго не вынесет.

Меня наградили недовольным взглядом.

– Будьте любезны…

Отпустить целителя стоило невероятных усилий.

– Решение за вами, мадам.

– Делайте, что должны.

Я отвела руки за спину и сцепила в замок. Смотрела, как месье Риаль оборачивает жгут на предплечье Анри, как обрабатывает руки и достает шприц. Лекарство в нем оказалось совсем светлым, лишь слабым травянистым оттенком напоминая о жидкости в бутыли. Игла блеснула, отражая пламя настенного электрического светильника, и я с силой вонзила ногти в кожу.